— Видимо, добавим этаж, будет десять. И такая десятиэтажка сможет достойно представлять комбинат еще лет пятнадцать, — сказал он.

Мне вспомнился будапештский район Ракошполатан. Там ведь тоже шли по пути поисков новой геометрии и объемов зданий, создающих возможности для архитектурного разнообразия всего ансамбля района.

Неожиданно Дворецкий посетовал на архитекторов. Было время, когда архитекторы упрекали строителей за цветовую монотонность зданий. Теперь монтаж наружных стен из панелей с крупноразмерной плиткой предполагает создание новых районов в цветовой гамме.

— Мы говорим архитекторам: ищите яркие цветовые мелодии в градостроительстве! Создавайте музыку красок! И еще нам нужны так называемые «будущие привязки», то есть места для строительства, чтобы комбинат знал о них года за полтора-два. Это очень важно для перспективного планирования всех наших работ, очень важно! — повторил Дворецкий.

У меня осталось от этой беседы ощущение, что я говорил с молодым руководителем, у которого ясная голова, есть сознание ответственности, уверенный взгляд в будущее комбината и вера в силу коллектива, который сумел пройти через трудную пору перестройки, «не уронив все время возрастающего плана», как выразился Станислав Фролович.

— Нас поняли и поддержали в горкоме партии, в Главмосстрое, — сказал Дворецкий, — и это внимание, чуткое, доброжелательное, щедрое, помогает, окрыляет в наших строительных буднях.

Деловые будни! Я не раз думал, что это серенькое слово «будни», по словарю Ожегова обозначающее «обычную, обыденную жизнь», давно уже получило в наши дни иное семантическое значение. Ибо будни на стройках, на заводах наполнены содержанием такого накала поисков, деловых страстей, соревнования, что их даже как-то кощунственно называть обыденными.

В 8-м микрорайоне Теплого Стана я не был всего два с половиной месяца, уезжая с писательскими бригадами на север Тюменской области и в Венгрию. Тогда, в июле, бригады Копелева и Суровцева монтировали шестнадцатисекционный дом, поделив его пополам. Поодаль виднелось еще несколько зданий типа «башня». И все это находилось очень близко к зеленой опушке реденького леска, так называемой зоны отдыха Черемушкинского района.

А слева и впереди простирались небольшие овраги, пустырь, только на далеком его краю отмеченный зубчатым силуэтом новостроек Тропарева.

Велик ли срок — два с половиной месяца? Но, должно быть, чтобы почувствовать вполне, во всей динамике и мощи, темпы современного строительства в столице, мало одних цифр, как бы они ни выглядели внушительно. Иное дело, когда видишь их реальное воплощение в каменной плоти новых корпусов и кварталов. Когда ты хотя бы раз в два месяца приезжаешь на места новых застроек, чтобы все «пощупать своими глазами».

Я обычно сворачивал с Киевского шоссе около стеклянной будки ГАИ на дорогу, ведущую в зону отдыха, оставляя слева еще чудом сохранившиеся несколько домиков сельского типа с огородами и палисадниками. И странно было видеть здесь коров, спокойно пасущихся на лужайках между березок и сосен, по сути дела, еще в черте города.

Бытовки Суровцева и Копелева находились совсем близко от опушки. Здесь я привык находить бригады. Но в октябре вместо первых двух секций корпуса № 9 я увидел изогнутые гигантской подковой все шестнадцать, а рядом второй такой же дом на шестнадцать секций № 5, несколько новых башен, и передо мной встали уже не отдельные строения, а прорисовывался своими главными контурами весь микрорайон. Он был уже оплетен черными ремнями асфальтовых дорог, выходящих на Окружную магистраль, которую в июле я почему-то не заметил.

И пустыря уже не существовало. Слева успел подняться в небо другой такой же микрорайон, где издали знакомым прямоугольником выделялась комбинатовская девятиэтажка.

Сейчас яркая зелень «цвела» только на зеленых крупноразмерных плитках облицовки корпусов. Прошел дождь, и я лазил между домов по черно-коричневой, под стать краскам октября, вязкой глине. И спрашивал у встречных, где найти Суровцева.

— Вы что, не видите, что здесь монтаж уже закончился, идет отделка? — довольно сердито ответил мне такелажник, цеплявший крючками стропов бадью с цементом. Но сам ответ его говорил о том, что имя Суровцева для него не пустой звук, он знает, что Суровцев монтажник.

— Вижу, что отделка, но Суровцев может и здесь быть, — сказал я.

— Вот на том зеленом, это его дом, и вон там, зеленый, в другом микрорайоне. — Такелажник показал рукой вдаль. — В этих двух точках ищите.

Я смерил глазами расстояние до соседнего микрорайона — километра полтора по грязи — и, вздохнув, тронулся в путь. Но вскоре оказалось, что в микрорайон 8‑а можно пройти по асфальту Окружной дороги. Дорога вплотную подходила и к зданию, где бригада Суровцева заканчивала монтаж девятого этажа.

Если корпус я нашел по опознавательному зеленому цвету, то самого бригадира узнал издали по белому пятну хорошо знакомой мне каски, Анатолий Михеевич привез ее из Берлина как подарок немецких коллег, они и оставили на ней свои автографы, Шротер, Бромберг, Кульман, другие строители. Парторг Владимир Павлюк предлагал даже сдать каску в музей управления, где находилось уже немало подобных примечательных экспонатов. Но Суровцеву так полюбилась каска, что он не захотел с нею расставаться. Надписи же со временем потускнели и смылись от дождей.

Узнав берлинскую каску, я первым делом спросил у Суровцева о приезде в Москву Курта Бромберга, намечавшемся на начало августа. Анатолием Михеевичем давно уж был отработан деловой и семейный протокол встречи. Неделя знакомства с Москвой, затем обе семьи летят на юг, к Черному морю, в Николаевку — селение, где комбинат имеет свой дом отдыха. Потом путешествие по городам Крыма.

— Все удалось? — спросил я.

— Да, были в Николаевке, Гурзуфе, Гаграх. Только я летал с дочкой и с тремя Бромбергами, а жена с маленьким Игорьком осталась в новой квартире, мы как раз в те дни получили трехкомнатную у метро «Войковская». Москву с Бромбергом изъездили всю — музеи, парки, театры.

— А стройка, Теплый Стан?

— С этого начали. Мы как раз делали тогда с Володей Копелевым второй шестнадцатисекционный. Курт Бромберг приезжал со мной, познакомился с обеими бригадами. А работать на монтаже мы ему не дали, все-таки человек не в командировке, а в отпуске.

— Значит, посмотрел Курт Бромберг на ваши гвардейские скорости не только с экрана телевизора, а и в натуре?

— Посмотрел и остался доволен, все по плану, — улыбнулся Суровцев. — А с планом другим, главным, у нас в этом