Я уже знал по газетам, что бригада Суровцева закончила годовой план на три месяца раньше срока, в самом начале октября. Бывало, что в октябре заканчивал годовой план и Копелев, и все же это были события особенные даже для комбинатовских особых темпов.

— Вот это уже первый сверхплановый, — Суровцев показал глазами на корпус, около которого мы стояли. — Обязательство я брал сделать годовой план к Седьмому ноября, а выходит, что к праздникам уже сдам первый сверхплановый корпус. Сейчас беремся и за второй сверхплановый. Вот так и живем на сегодня! — сказал Анатолий Михеевич, и нельзя было не почувствовать в его голосе законной гордости за успехи бригады.

Я не спрашивал Суровцева о делах Копелева, ибо и сам знал о них достаточно подробно. Но тут Анатолий Михеевич заговорил первым. Мне всегда казалось, что Суровцев, где бы он ни работал, внутренним взором всегда видит перед собою Владимира Ефимовича, примеривается к нему, ведет с ним мысленный диалог. Он и сейчас заговорил о Копелеве не только потому, что еще недавно трудились они здесь, в Теплом Стане, бок о бок. Была тут, конечно, и другая, более чем профессиональная глубокая, духовная связь, порожденная их многолетней дружбой-соревнованием.

Да, Суровцев всегда чувствовал рядом «рабочее дыхание» Копелева, а Копелев — Суровцева, и оба они, как правофланговые, вели за собою шеренги других бригад своего комбината.

Закономерность! Как увидеть ее в большом и малом, в работе, соревновании, в дружбе строителей? Как почувствовать неотвратимый, поступательный ход, железную поступь главных тенденций жизни? Ведь сплошь и рядом закономерности проявляют себя в борьбе конкретных обстоятельств, каждое из которых представляется существенным и логичным и вместе с тем порою одно противоречит другому.

Каждый строитель знает, что надо сегодня выполнять и перевыполнять план, отдавая этому все силы. Но не каждый помнит, что вместе с тем надо сегодня же неукоснительно думать о завтрашнем дне, быть всегда озабоченным будущим.

Нельзя останавливаться, нельзя успокаиваться, почивать на лаврах. Остановившихся бьют, и прежде всего это делает сама жизнь, ее растущие требования, ее новые ритмы.

Закономерность жизни в том, что она наказывает отстающих, выводит вперед тех, кто умеет предвидеть будущее. Закономерен был провал бывших руководителей комбинатов, слишком долго эксплуатировавших один и тот же установившийся конвейер. Так же, как и закономерно желание Копелева, Суровцева, Авилова и других бригадиров выжимать из этого конвейера все его возможности, такой высокоэффективный труд, который приносил славу им, комбинату и на какое-то время его бывшим руководителям. И вместе со всем этим вполне закономерно и то, что эти же самые передовые рабочие сами давно уже требовали изменения технологии, проекта нового дома, сами стремились к более сложным задачам, новым заботам и хлопотам.

Я подумал тогда еще и о том, как трудно порою бывает поставить точку в документальном повествовании, отражающем нескончаемый поток фактов нашего сегодняшнего делового бытия. Даже если речь идет о жизни одного домостроительного комбината, даже одной бригады. И той же осенью семьдесят четвертого я получил возможность еще раз убедиться в этом.

Гвардии строители

В конце сентября газеты принесли первые сообщения о том, что неутомимый Копелев после того, как он перебазировался из Теплого Стана на противоположный край столицы — в Свиблово, удивил строителей еще одним, я бы сказал, сверхскоростным, экспериментальным методом монтажа жилого здания.

Однако подробнее с этим экспериментом мне довелось познакомиться позже, и поэтому, забегая немного вперед, я расскажу о нашей встрече в феврале 1975 года. Я застал бригаду Копелева за обычным делом — начинался монтаж первого этажа нового корпуса.

В этот морозный день по пустырю мела поземка, приятно похрустывал снежок под ногами, и Копелев, как обычно, в больших валенках, высокий, статный в брезентовой спецовке, с незастегнутой курткой, под которой виднелись темный свитер и теплая рубашка, чуть сдвинув на ухо старенькую меховую шапку, шагал вдоль рельсов, проложенных у дома, и торопил механиков, исправлявших мелкую поломку на подъемном кране. Как обычно в минуты вынужденной остановки монтажа, он нервничал и сердился.

Сотни раз я бывал у Владимира Ефимовича на строительных площадках, на юге и на востоке, на западе и юго-западе, и вот теперь, в начале заключительного года пятилетки, строительные маршруты привели прославленную бригаду на север Москвы, вновь к самому краю Окружной дороги. В этом месяце Копелев работал в Отрадном.

Я шагал по запорошенному снегом Отрадному, разыскивая монтируемый корпус, шел и думал о том, что за те пять лет моей дружбы с замечательной бригадой не было ведь в комбинате ни одного серьезного начинания, почина, инициативы, в которых бы не просматривалась зримо и ясно весомая доля непосредственного участия бригадира Копелева и его товарищей. Участия со всей высокой мерой своей рабочей и партийной ответственности.

Вот и осенью семьдесят четвертого, едва отпраздновали награждение шестнадцати рабочих орденами и медалями, как, не успокаиваясь на достигнутом, не почивая на лаврах, бригада Копелева решилась на новый важный шаг в борьбе за эффективность строительства — приступила к монтажу типового дома в невиданные нигде и никогда сроки — за... 18 дней! Был взят ритм этаж за два дня, предполагавший новый скачок в растущей год от года производительности труда.

На каждом этаже «сбросить сутки с графика», и без того считавшегося предельно напряженным, было, конечно, нелегко. И вряд ли стало бы вообще осуществимым без новой технологической идеи, которая, вырастая из богатства уже накопленного опыта, в свою очередь открыла широкие возможности приложения мастерства, энергии, энтузиазма рабочих. И такая идея появилась.

— Мы давно уже работаем в таком темпе, что монтажников начинают сдерживать... механизмы! — сказал мне Владимир Ефимович в Отрадном, когда подъемный кран был починен и начал разгружать панелевоз, поднимая в воздух и ставя затем на этаж белостенные прямоугольники санитарных кабин. — А сдерживает то, что самим кранам не хватает скорости, маневренности.

Я вспомнил тогда, что Копелев уже не раз сетовал на это, всплыли в памяти эпизоды испытания экспериментального крана с накопителем, который и до сих пор проходил явно затянувшуюся проверку и конструктивную доводку.

На строительной площадке в Свиблове вместо одного крана на корпусе Копелева появилось два. Пока один подавал на этажи материалы — бетонный раствор, «столярку», сантехнические детали, — второй без задержки транспортировал с панелевозов крупные детали — стены, перегородки, лестничные марши.

Естественно, что в