зато самих бригад станет больше, как и возводимых одновременно зданий. И если в комбинате сейчас двадцать строительных потоков, их станет тридцать.

В этих цифрах есть своя логика, своя воля и своя поэзия. Ведь эти цифры говорят о том, как уменьшается тяжесть труда строителей, вообще доля труда физического и растет мощь механизмов, автоматики. И значение, важность младших командиров производства, бригадиров, мастеров, прорабов — кадровой гвардии строительства.

Ведь это им вместе с рабочими предстоит, осваивая все новые и новые проекты домов, неуклонно, неутомимо, как и требует поступательная динамика наших пятилеток, «давать ежегодно десятипроцентную добавку к достигнутому», по выражению главного экономиста, иными словами — все время идти вперед и вперед.

Я вспомнил, как Геннадий Владимирович Масленников говорил мне, что в период освоения нового дома могут временно снизиться темпы, что и пугало бывших руководителей комбината, а отсюда неизбежны потери в заработках, премиях. Оправдались ли опасения Масленникова? Случилось ли это? Пока не случилось. В бригаде Суровцева на шестнадцатиэтажных по-прежнему держали темп три дня — этаж. Правда, здесь этаж — это семь квартир, а не шестнадцать, как на девятиэтажке. Но ведь и дом-то первенец, экспериментальный. А когда дом пойдет на поток и со временем станет главной продукцией Домостроительного комбината, для всех потоков, для всех бригад во весь рост встанет задача — и на новом технологическом конвейере добиться максимально возможной производительности труда.

— Сколько нам еще строить в Москве, на окраинах и в центре! Какой великий город мы создадим! — вырвалось как-то у Суровцева. Это был голос сердца, наполненного рабочей гордостью и удовлетворением.

Я назвал тех, к кому обращено это повествование, — гвардии строителями! Разве могут возникнуть сомнения в том, что люди, добившиеся высших в стране темпов в крупнопанельном домостроении, недостойны такой чести! Да, они, безусловно, гвардейцы труда в наши дни научно-технического прогресса!

Есть в этом, думается мне, не совсем обычном сочетании слов и понятий та общая нравственная основа, которая соединяет годы минувшие и нынешние, труд ратный и мирный, есть те глубокие связи, которые были особенно дороги нам в том юбилейном году — тридцатилетия нашей великой Победы над фашизмом.

Мне и хочется закончить воспоминанием о событии, происшедшем несколько лет назад в Подмосковье, на Пятницком шоссе, вблизи деревни Митино. Здесь молодежь Пятого строительного управления решила в честь разгрома немецко-фашистских войск под Москвой соорудить памятник, красивый и монументальный обелиск, достойный славы мертвых героев.

Было выбрано место, принадлежавшее ранее скромному сельскому кладбищу, которое осенью и зимой сорок первого года сильно разрослось и пополнилось. По сути дела, оно перестало быть сельским и перешло в более почетный и высокий ранг — братской воинской могилы. Здесь похоронили более пятисот воинов, погибших на поле боя или же умерших позже в близко расположенных госпиталях.

Строители заказали проект мемориала, стоимость которого оплатили из доходов управления. Материалы же были взяты из сэкономленного фонда, механизмы и рабочие руки были, естественно, свои, бесплатные. Люди трудились в Митине на общественных началах, в часы после смены или же в выходные дни.

На добровольной этой стройке в разное время поработали все бригады и монтажники, штукатуры и бетонщики, сантехники и герметчики, сотрудники аппарата управления. Что же касается членов партийного и комсомольского бюро, то они познакомились по книгам, по архивам с историей боев на этих северо-западных подступах к столице, с героической обороной на рубежах, подходивших в ноябре сорок первого к самым окраинам деревни Митино.

Надо же было точно знать, кто покоится на братском кладбище, чьи выверенные фамилии можно нанести на белую мраморную плиту в центре основания обелиска.

Одним словом, усилий было потрачено немало. Это было благородное, душевно окрыляющее и большое патриотическое дело, и оно несло награду в самом себе, в полноте нравственного удовлетворения, в светлой грусти, в особом сердечном трепете, который охватывал всякого сознающего свою сопричастность к возвеличиванию памяти погибших.

Вечная слава тем, кто остался лежать в русских полях под Москвой, чтобы по этой земле могли свободно ходить ныне здравствующие и те, кто будет жить счастливо в грядущих поколениях!

Был день Девятого мая, праздничный День Победы!

Небо очистилось от туч, светило жаркое солнце. К полудню оно припекало уже вовсю. Приехавшие сюда строители из Москвы, солдаты и офицеры из расположенной неподалеку воинской части, пришедшие с барабаном и красным знаменем пионеры — все выстроились около монумента. Все чаще играл марши военной оркестр, и в сверкающих на солнце трубах отражались и небо, и лес, и дорога, и люди, и сам памятник.

Архитекторы-комсомольцы одной из мастерских Моспроекта, которой был заказан памятник, остановились на мысли выразить скорбь и память о погибших в виде огромной железобетонной розы, поднявшейся в небо над плитами братской могилы.

Бетонная роза! Ее четыре высоких лепестка сходились широкой частью в основании памятника. Острия же лепестков образовывали как бы зев гигантского цветка, открывающегося навстречу небу и солнцу.

В общем облике этого изваяния ощущалась монументальная строгость и та пронизывающая все сооружение, суровая и вместе с тем одухотворенная простота, которая была достойна славы и подвига героев.

Митинг открыл начальник управления Герман Ламочкин кратким, взволнованным словом:

— Товарищи, не только мы, еще и теперь сравнительно молодые люди, но и сами непосредственные участники тех далеких событий не могли тогда составить себе полное представление об историческом значении того, что наши воины совершили под Москвой. А совершили они величайшее дело. В сорок первом победа под Москвой ободрила народы всей Европы, порабощенные фашизмом, вселила в них веру в возможную победу.

Не «генерал Зима» и не морозы, не замерзшие дороги, не отсутствие у противника теплой одежды, не какие-либо тактические промахи и ошибки закрыли гитлеровцам дорогу к Москве. Нет, это сделали наши с вами отцы, старшие братья и сестры, это сделал наш героический народ!

Мы сами, товарищи, свидетели того, — продолжал Ламочкин, — как быстро было все разрушенное восстановлено в Москве и в Подмосковье. Да и кто лучше нас может буквально каждый день наблюдать за тем, как растет столица! И очень это хорошо, это просто здорово и замечательно, что памятник защитникам Москвы вот на этих рубежах поставили своими руками именно мы, строители, созидатели нашей столицы, сегодняшней и завтрашней!

Пока выступал Ламочкин, потом другие ораторы, все собравшиеся — а тут находились Копелев, Суровцев, Масленников, Легчилин, Павлюк, Дворецкий, строители изо всех бригад управления —