Да во времена оны, в ее мире, у Романовых таких шансов было по самое это самое! От князя Кирилла (тьфу, пакость) до лже-Анастасии. И кончали все претенденты печально.

Здесь будет то же самое.

– Тор генерал, – печально отозвалась она. – Петера Воронова свергала не только толпа. Напомнить вам, чьи подписи стоят на его отречении? Кто его привез?

– Я к этому непричастен.

– Поэтому я с вами и разговариваю. Только поэтому.

Валежный вздохнул:

– Тора Яна.

– Так лучше. Мало ли кто и что услышит.

– Тора Яна, вы молоды. И… я полагал, что вы знаете законы престолонаследия?

– С этого места подробнее?

Вот не сойти Яне аккурат с этого места, если там нет подлянки.

Хелла, зараза! Твоя работа?!

Если да… ну, погоди! Прикажу строить тебе храмы и все молитвы в них читать в форме рэпа! Первая взвоешь!!!

– Я думал, о таких вещах должен рассказывать отец.

Яна едва не ляпнула, что с отцом бы они обо всем побеседовали. Петр Воронов с Яной проводил беседы на любые темы, которые затрагивала дочь. От месячных до венерических заболеваний. Краснел, смущался, пользовался анатомическим атласом, но не отступал. Понимал, что лучше объяснить и предостеречь самому, чем положиться невесть на кого.

Школу? Улицу? Социум?

Ага-ага, помогает, верим!

Сколько твердят о вреде наркотиков? И все равно находятся самоубийцы! А Петя просто свозил Яну в психбольницу. Да провел по отделению. Главврач получил копченый кабаний окорок и оленью шкуру, Петр – душевное спокойствие, Яна – науку на будущее.

Травку она покурить пробовала. Но ничего более тяжелого себе уже не позволила, в отличие от того же Сережи Цветаева!

Так что…

Петр провел бы беседу о чем угодно.

А Петер? Постеснялся, зараза?

Ладно, валим все на мать Анны, пусть протестует через спиритическое блюдечко, если ей что-то не понравится!

– Вы были знакомы с Аделиной Шеллес-Альденской, тор генерал?

Тор генерал был знаком. Но…

– Она многое считала… глупостями. А нас, девушек, старалась не посвящать ни во что.

Валежный сказал нечто непечатное.

– Тора Яна, я… я даже не знаю, как сказать. Вот это кольцо на вашей руке… император вам что-то сказал, когда его отдавал?

Яна выдохнула.

Вспомнила…

Выстрелы вспомнила, свою радость от оружия в руках, трупы, благословение Хеллы.

И…

– Ан… на…

– Я жива. Сейчас разберусь с подонками.

– Ос…

– Остальные? Прости, пап. Не успела. – Яна говорила, как привыкла, но император не удивлялся. Сейчас, наверное, его бы и Господь Бог не удивил, разве что воскресить изволил бы.

– Моя воля. – Император говорил почти шепотом, невнятно. – Кольцо… наследуй…

Кольцо на нем было только одно.

Здоровущий перстень – черный камень в звериных лапах. Что за камень?

А кто ж его знает?

Яна коснулась его руки.

– Клянусь. Они не уйдут безнаказанными.

Они и не ушли.

Яна приняла наследство, Яна принесла жертву именем Хеллы… строго говоря, она выполнила условие. Разве что ночь в храме не провела, но богиня была не особенно пристрастна. Они с Яной и так пообщались. Ей хватило.

Яна помнила смерть Вороновых так четко, словно оно вчера было. Так Валежному и сказала. Генерал покачал головой:

– Тора Яна. На руке у вас не просто символ власти. На руке у вас ваше право на трон. Ваш отец сказал вам наследовать, вы приняли и поклялись…

– Я не о том клялась!

Ну да! Яна-то говорила, что убийцы не уйдут от возмездия! Но толковать можно было двояко. Что принимаю. А убийцы – да, она всех положила…

– Тогда надо было формулировать точно, – ехидно отозвался Валежный.

Получалось весело.

Петер отдал ей наследство. Русину.

Яна взяла, да еще и поклялась, что берет. И подтвердила – кровью негодяев. Фактически совершила жертвоприношение.

Таким образом, трон Русины принадлежит – ей. Наследуйте, не обляпайтесь.

– Отказаться никак нельзя? – мрачно уточнила женщина.

– Передать другому наследнику? Возможно. Но в нем или – в ней – должна быть ваша кровь.

Яна заскрипела зубами.

Жеваные мухоморы!!!

Вот как, КАК она так вляпалась?! И кому эту пакость передать можно?

– Вашему сыну. Он одной крови с вами.

Яна сделала шаг к Валежному. Второй. Третий.

И двигалась она так, что генерал даже попятился. За себя Яна еще подумает, сражаться или отступить. За сына – перегрызет горло. Ногтями перервет!

– Мой сын уедет из Русины. И это не обсуждается.

– Но вы – останетесь?

Яна медленно кивнула.

Валежный не позволил себе улыбнуться, но и он, и Яна равно знали, что улыбка – была.

Гошка. В том-то и дело, что Гошка…

Будь Яна одна, она бы кого угодно послала в любые дали. Она – с сыном. И сына можно задержать, увезти, можно ее шантажировать, можно…

Что угодно – можно.

Если она упрется, это будет подходящий рычаг давления на Яну.

Если она со всем согласится…

Про Иду никто не знает. Яна сможет договориться с купцом, пусть уезжает, забрав с собой всех детей, а потом, на свободе, в Герцогствах, он сможет защитить или спрятать и Гошку, и Топыча. Яна в этом была уверена.

Федору Меншикову игры рядом с троном даром не нужны. Там точно не уцелеешь…

– Я – останусь. И советую подумать о супруге для меня.

– Тора Яна?

Валежный аж опешил. Он-то думал, что Яну придется долго уговаривать, умолять, объяснять. Ан нет? А почему?

– Я поясню свою позицию. Мой сын незаконнорожденный. Он не может сидеть на троне. – Кажется, было что-то такое в законах. А может, и нет. Лично зная Хеллу, Яна была уверена – для нее штамп в паспорте не причина и не повод. Наплевать ей на те штампы, ей кровь важна!

– Так…

– Его право спорно. Но если я удачно выйду замуж, мы получим и союзников, и поддержку, и помощь… вы меня поняли?

Еще бы Валежный не понял.

– Тогда… могу я объявить о вашем возвращении?