Для Яны нашлись бумаги, но бумаги Марфы Федоровны Меншиковой. Что еще могло оказаться под рукой у купца?

Михаил предлагал вписать Яну в его паспорт как супругу, но тут уж заартачилась сама Яна.

Лучше сестра, чем жена! И вообще, у нее сын… сына – впишем?

Михаил энтузиазма не проявил и был Яной навечно вычеркнут из списка мужчин. Вообще. Так, человекообразное двуногое прямоходящее. Мужского рода. Но не мужчина.

Любой мужчина рассматривался Яной с точки зрения вероятного отцовства.

Любишь меня? Люби и моего сына. И прими как своего. Тогда и я благодарна буду. И отвечу любовью на любовь. А не так, чтобы ты со мной спал, а сына гнал.

Ни один мужик не стоит того, чтобы ради него родного ребенка предать! Ни один!

Впрочем, Яна на своих убеждениях не настаивала. Она имеет право на убеждения, а все остальные имеют право на заблуждения. Это не ее проблема.

Ее проблема и ее счастье – Гошка.

Кстати, Яне иногда казалось, что жом Тигр, скажи она ему о сыне, принял бы мальчика, и именно как своего. Гонял бы по вертикали, но и любил бы.

Он мог… наверное. Или она идеализирует этого мужчину? Впрочем, сейчас не важно.

За десять минут были проверены паспорта, благо биометрии тут не придумали, а повезет, так и не изобретут, купцу сообщили, что насчет железной дороги надо лично к генералу на прием, а остановиться можно в доходных домах по Ручейной улице, там неплохо. Можно и на Молодежной, и на Лекарской…

Антон Андреич распорядился, город патрулируют, все тихо-спокойно, военный режим.

Вот с продовольствием хуже, дело такое. Освобожденцы, что та саранча, все подожрали, но тор генерал распорядился наладить сообщение. Так что будет хлеб!

Будет!

Яна покопалась в своей памяти, но ничего интересного про Валежного не выкопала. Анна его даже не видела. Это ж не паркетный генерал, а боевой!

– Поехали на Ручейную, – решил купец.

Маленькая процессия двинулась по улицам.

* * *

Когда Валежному показали списки приехавших, он глазам своим не поверил.

Меншиков!

Купец!!!

Миллионщик!!!

Да родной же ты мой!!!

Валежный отлично понимал, что надвигаются проблемы. Если уж Тигр и Ураган это понимали… да вся страна осознавала, что год будет голодный.

Предотвратить это можно только закупками. А закупки – это деньги, деньги – это купцы. Нет, Валежный не собирался раскулачивать купцов, еще не хватало уподобляться освобожденцам. Но… где купить, у кого купить, за сколько, как не купить втридорога…

Судя по тому, что написал ему Митя, счет Валежного в банке немного подрос. И Антон Андреевич собирался серьезно поговорить с купцом. Ну хоть что-то сделать!

Хоть как-то!

Вот есть такой тор Изюмский, если с ним объединиться… когда Валежный начал наступление, тор Изюмский принял волевое решение и попросту захватил Зараево. Выгнал освобожденцев (начал вешать, но не всех догнал), выгреб все, что они натащили в закрома, отписал Валежному и начал искать надежного человека. Чтобы в Чилиане закупиться. А тут и искать не надо!

Сам пришел!

Так что тем же вечером Валежный подъехал к доходному дому жамы Брошевой на Ручейной.

Жама встретила его на пороге.

– Тор генерал! Какая честь! Прошу вас, проходите!

Валежный только вздохнул, ностальгически так…

Жама, кстати, была как раз в его вкусе. Не слишком высокая, крепенькая, как молодой грибок, и с внушительными достоинствами. Хоть спереди, хоть сзади, есть за что подержаться! Идиотской моды на корсеты и скелеты генерал не понимал в принципе. Это не жама, а жаль печальная! На такую… пойдешь в атаку, так пополам сломается! Настоящая женщина должна быть с достоинством… достоинствами… выдающимися такими. Чтобы о кости ничего не стесалось!

– Купец Меншиков у вас остановился?

– А то как же, тор генерал! И сам он, и детки евойные, и внуки…

– Позовите купца, поговорить с ним хочу, – решил не вторгаться в семейную идиллию Валежный. – Я внизу его подожду, в общей гостиной.

* * *

– Какого черта ему понадобилось? – Яна как раз была у Меншикова, когда явилась жама Брошева.

– Вот сейчас и узнаем. Но вы…

– Меня здесь нет.

– Вас здесь нет, тора, – согласился купец. – Мою дочь Валежный не видел… вы не знакомы?

Яна пожала плечами.

Вот хоть убивайте… если сразу память Анны была достаточно легко доступна, то сейчас воспоминания уже поблекли, отодвинулись на задний план… может, и видела. Но не запомнила. Или не придала значения.

Всякое может быть.

– Лучше я тут посижу.

– Посидите, тора. А я пойду, поговорю…

* * *

Все бы у Яны получилось. Но…

Четверо детей! Которые решительно плевали на все планы и расчеты!

– Тот самый генерал Победы? А если подглядеть?

– Так нас в гостиную не пустят?

– А мы на лестнице посидим. А когда он уходить будет, посмотрим? Тихонько…

– Только шуметь не надо.

– Не будет никакого шума. Машка, ты поняла? Молчи!

– Я писять хочу!

Мишка закатил глаза, поражаясь глупости младших сестер, но на горшок показал.

– Делай свои дела – и пойдем! Это ж ферейский герой! Тот самый! С ума сойти!

Малышня услышала, что пожаловал лично генерал Валежный, и, естественно, им захотелось посмотреть на героя! Это ж генерал! Понимать надо!

Как это сделать? Да устроиться на лестнице и посидеть тихо, подсмотреть. Авось не погонят.

Ага, авось…

Если бы Михаила Федоровича на тот момент не понесло на двор.

Полутемная лестница, маленькие дети, которые сжались в клубочки… первое, что сделал Михаил, – это душевно въехал Гошке ногой под ребра.

Гошка заорал от боли, вскочил, Михаил от неожиданности пошатнулся, взмахнул руками – и покатился вниз. Топыч едва успел перехватить Машку, чтобы та не улетела за дядюшкой, а Мишка удержался сам. Но лбом о перила так приложился, что чуть балясину не выбил.

Естественно, все это происходило не беззвучно.

И Машка заревела басом, и Мишка заорал от неожиданности, а Гошка от боли, а уж как комментировал процесс Михаил Федорович, летя вниз головой по лестнице…

Яна вылетела из комнаты, словно ядерная боеголовка.

ДЕТИ?!

ЧТО С ДЕТЬМИ?!

– Мелочь! Вы как?!