Константин бросил взгляд на Ямину, которая во время всего разговора стояла неподвижно и молчала. В ответ она энергично кивнула. Перспектива увидеть то, как принц покинет пределы своей комнаты, была очень даже захватывающей.

Константин в знак того, что он готов подчиниться врачу, опустил плечи и вздохнул. Во всей этой затее что-то – а именно то, что его будут возить на таком стуле по дворцу, как беспомощного калеку, – показалось ему унизительным. Однако наряду с неуверенностью и сомнениями его охватило и непреодолимое желание сменить окружающую обстановку.

– Ну хорошо, – после небольшой паузы произнес Константин. – Придется мне снова сесть в седло.

У Ямины от волнения разгорелись щеки. Леонид и его два чрезвычайно мускулистых помощника приблизились к кровати. Девушка тоже подошла к ней и, даже не потрудившись попросить разрешения, быстро откинула в сторону простыни, которыми были укрыты ноги Константина. Он был облачен только лишь в белую хлопковую ночную рубашку, и при виде его худобы и почти прозрачной кожи на ногах ниже колена – в сравнении с крупными и крепко сложенными помощниками Леонида – у нее на несколько мгновений больно закололо в сердце. Подавив в себе болезненные ощущения, она отступила назад, чтобы дать помощникам врача возможность подойти вплотную к Константину. Несмотря на грубое телосложение и свирепый вид, они, поднимая Константина с матраса и перемещая его на стул, обращались с ним очень бережно.

Понимая, что принц одет неподобающим образом, Ямина схватила украшенное вышивкой одеяло, лежавшее в изножье кровати, и обернула им плечи Константина таким образом, чтобы его туловище было скрыто и чтобы между его костлявой спиной и деревянной спинкой стула находилось что-то мягкое.

Леонид, действуя с предельной осторожностью, лично приподнял ноги принца и согнул их так, чтобы ступни оказались в стременах. Довольный тем, что все происходит так, как должно происходить, врач вдруг повернулся к Ямине. С того момента, как он зашел в комнату, Леонид только сейчас дал понять, что замечает ее присутствие. Это неожиданное внимание с его стороны сразу же встревожило Ямину, а потому она, удивившись, отступила на шаг назад. Однако на лице Леонида появилась улыбка, и девушка немного успокоилась.

– Ну так что? – спросил он. – Ты покажешь нам, как это работает?

Ямина неуверенно встала за стулом и, взявшись за рукоятки, стала толкать его вперед – сначала медленно, а затем, поняв, что ей будет легче это делать, если она приложит больше силы, увеличила скорость. Подняв голову, она с изумлением увидела, что ноги Константина двигаются: его колени поднимались и опускались в плавном и ритмичном движении. Со стороны казалось, что это он сам собственными усилиями заставляет стул двигаться вперед.

– Видите? – спросил Леонид, глядя на Константина. В его голосе и выражении лица были заметны одновременно и волнение, и самодовольство. – Видите?

Начиная с этого дня Ямина стала почти каждый день возить Константина на этом стуле по дворцу. Они называли это «прогулками». Иногда он был им очень рад, иногда – не очень. Ямине казалось, что Константина раздирают, с одной стороны, желание выбраться за пределы своей комнаты и куда-нибудь поехать, а с другой – неподавляемое чувство унижения от того, что ему приходится зависеть от физических способностей других людей.

Как бы там ни было, он не позволял возить себя на этом стуле никому, кроме Ямины. Понимая, какие чувства испытывает Константин, она устраивала ему «прогулки» только сразу после рассвета или же поздно вечером, чтобы им попадалось навстречу поменьше людей. Хотя придуманные Леонидом упражнения были весьма полезными, Константин испытывал при них определенный психологический дискомфорт, и Ямина старалась уменьшить неприятные ощущения.

Поначалу он вообще терзался сильными сомнениями и настаивал, чтобы она возила его только в большой тронный зал дворца. Распорядившись, чтобы в этом зале никого не было, он чувствовал себя там достаточно спокойно и не испытывал каких-либо неудобств, когда Ямина возила его снова и снова по периметру огромного пустого помещения. Поскольку никто в этом случае не мог видеть, как его ступни совершают бесконечные круговые движения, а колени беспомощно поднимаются и опускаются, он хотя бы на время мог забыть об абсурдности всего этого и полностью переключиться на болтовню с Яминой.

Возможно, именно потому, что их первые «прогулки» проходили подобным образом, без возможности видеть глаза друг друга, они очень быстро привыкли к такому положению дел и чувствовали себя достаточно раскованно в обществе друг друга. Когда они впервые встретились, каждый из них был для второго не более чем человеком, лицо которого он видел лишь мельком. То есть до того момента они были чужаками. Обстоятельства их первой встречи каким-то образом вмиг уничтожили все границы, обычно разделяющие людей. Столкнувшись друг с другом в прямом смысле этого слова – превратившись в мешанину переплетенных рук и ног и перепутавшейся одежды, которую свидетелям происшествия потом пришлось распутывать, – они, казалось, уже никогда больше не расставались, по крайней мере надолго. Какая-то невидимая связь, сильная и неразрывная, оставалась между ними все последующие годы. Их бесчисленные беседы только укрепляли эту связь, делая ее еще более очевидной.

Между ними имелась разница в шесть лет. Когда он поймал ее своими руками, ей было двенадцать лет от роду, а ему – почти девятнадцать. Поначалу такая разница в возрасте казалась широкой пропастью, но постепенно она стала иметь все меньше и меньше значения. В первое время их общения Константин относился к ней как к ребенку (ибо она и была ребенком), а она видела в нем взрослого мужчину. Однако по мере того как дни превращались в недели, недели – в месяцы, а месяцы – в годы, возрастная разница между ними все сокращалась и сокращалась, пока Ямина наконец не осознала, что она для принца уже не просто приятельница. Они путешествовали вместе в темноте неизвестности, и он постепенно понял, что нуждается в ней. Она тоже нуждалась в нем и не могла обходиться без него – не могла и не хотела. Она была для него, как Луна для Земли. Ее лицо всегда было повернуто к нему, и они вместе вращались в вакууме, испытывая зависимость друг от друга и не обращая особого внимания на всех остальных…

Когда во время сегодняшней прогулки он после долгого молчания вдруг заговорил и назвал ее по имени, она от неожиданности даже слегка вздрогнула. Он почти никогда не называл ее по имени, и это удивило ее. Их «прогулки» проходили обычно в полумраке дворцовых коридоров, тускло освещенных лампами. Они проезжали мимо закрытых дверей и частной жизни, которая скрывалась за этими дверьми.

Они часто воображали себе интриги, в которые были вовлечены обитатели дворца – те из сотен людей, кто составлял императорский двор, – и развлекали друг друга причудливыми фантазиями о слухах и скандалах. Сейчас, правда, большинство дворцовых покоев пустовало, поскольку многие из придворных нашли себе пристанище где-то в других местах.

В этот день, однако, Ямина была очень рассеянной с момента своего прихода в покои Константина, и она, сама того не осознавая, привезла его в тронный зал, в котором когда-то давным-давно проходили их первые «прогулки», сопряженные с неловкостью и смущением. Он, разумеется, обратил внимание на ее молчаливость, но не стал ничего говорить по этому поводу. В ее обществе его вполне устраивало и молчание – при условии, что инициатором этого молчания была Ямина.