Бородач постепенно снижался, продолжая кружить, пока не смог сесть на крепостную стену неподалеку от трупа. Птица эта была большой и опасной, а потому ее неожиданное появление отпугнуло ворон и прочих крылатых падальщиков размером поменьше, которые пытались поживиться тем немногим, что оставалось от открытой плоти головы, ладоней и ступней капитана. Бородач остался пировать в гордом одиночестве.

Посмотрев налево и направо и удовлетворившись тем, что поблизости не было ни людей, ни других опасных существ, бородач прыгнул на труп и впился когтями в его бедро. Своим мощным клювом он разорвал плоть и соединительную ткань, хлопая при этом большими крыльями, чтобы удерживаться в воздухе возле трупа. Хлюпнув и затрещав, нога отделилась от остального тела и тяжело упала на землю. Бородач спрыгнул с трупа к ней и снова стал раздирать плоть. В отличие от большинства птиц, питающихся падалью, он не интересовался плотью и поэтому не соизволил съесть даже и кусочка почерневшего гниющего мяса. Он рвал клювом плоть до тех пор, пока ему не удалось высвободить из нее длинную бедренную кость Риццо. Схватив свой серовато-белый трофей когтями, он снова поднялся в небо.

Он летел с торжествующим видом, поднимаясь все выше и выше в ослепительную голубизну неба. Лишь случайно он полетел по направлению на запад – в сторону города, который он рассматривал пару десятков минут назад.

В этот момент его заметила другая птица той же породы, которая стала следить за ним, вознамерившись отнять у него кость. Первая птица сейчас пыталась взлететь повыше над какой-нибудь твердой поверхностью, чтобы затем бросить на нее кость с высоты. Кость при ударе об эту поверхность раскололась бы, и тогда бородач смог бы добраться до находящегося в ней костного мозга – любимой пищи этой породы птиц. В желудке бородачей имелась такая сильная кислота, что он переварил бы даже и саму кость.

Бородач чисто случайно оказался над выложенной белым плитняком площадью, которую он видел совсем недавно. Вереница людей тянулась теперь через эту площадь. Люди несли с собой оружие и прочее имущество, необходимое для того, чтобы сражаться. Решив, что нашел подходящее место, бородач выпустил из когтей кость и несколько секунд спустя стал спускаться по спирали к тому месту, где она должна была упасть.

Именно в этот момент вторая птица – самка бородача, чуть-чуть крупнее первой птицы, – решила предпринять решительные действия. До сего момента она выжидала, кружась в воздухе на несколько десятков ярдов выше первой птицы, пока та не бросила кость. Почувствовав, что подходящий момент настал, она стала стремительно спускаться вниз, делая небольшие круги, напоминавшие в своей совокупности очертания штопора. Кость тем временем все еще летела, переворачиваясь в воздухе, вниз.

Стоя на земле как раз под двумя снижающимися бородачами, Джон Грант, обладающий от природы то ли благословенной, то ли проклятой способностью ощущать приближение пока еще не видимых ему врагов, почувствовал движение в воздухе над своей головой и, даже не успев ничего сообразить, машинально поднял левую руку и поймал падающую бедренную кость еще до того, как увидел ее.

Кто-то в веренице людей громко ахнул, а затем раздалось множество испуганных и удивленных криков. Люди заволновались и стали оглядываться по сторонам, чтобы узнать, что вызвало такую суматоху. Император Константин вместе со многими другими людьми волею случая смотрел как раз туда, где находились птицы. Туда же смотрела и шедшая неподалеку от него девушка, очаровавшая Джона Гранта.

Джон Грант держал вонючую кость высоко над собой, и оба бородача, расставив свои когтистые лапы, попытались в нее вцепиться. На какое-то мгновение, стараясь вырвать друг у друга добычу, они, казалось, слились в единое целое. Император, уставившись на эту сцену, замер. Находившийся рядом с ним Джустиниани, тоже заметивший, что две птицы как бы соединились в одно целое, вскрикнул и опустился на колено.

Некоторые из прибывших с Джустиниани воинов отвели взгляд от Джона Гранта и огромных птиц, махающих крыльями возле кости, которую он держал над своей головой, и увидели своего командира, опустившегося на одно колено и неотрывно смотрящего на бородачей, и замершего рядом с ним императора Византии. И тут они как будто впервые обратили внимание на имперский символ на его груди – двуглавый орел дома Палеологов.

Снова посмотрев на Джона Гранта, люди потрясенно наблюдали за тем, как он выпустил бедренную кость, скользкую от крови, и как птицы, все еще сражаясь за нее, поднялись вместе в небо. Одна из них держала голову повернутой на восток, а вторая – на запад.

Воцарилась напряженная тишина, нарушаемая только звуками бьющихся крыльев, а затем раздался громкий одобрительный рев. Джон Грант, рядом с которым стояла Ленья, отвел взгляд от удаляющихся птиц и увидел добрую тысячу восторженно кричащих людей.

Он смотрел на сияющие от радости лица и, случайно увидев среди них императора, тоже заметил изображение двуглавой птицы на его одежде. При этом его охватило такое волнение, что волоски на его руках и шее встали дыбом. Император протянул руку и жестом подозвал юношу к себе. Джон Грант перевел взгляд на стоявшую рядом с Константином девушку, и их глаза встретились. Однако это продолжалось всего лишь мгновение, ибо в следующую секунду раздался такой оглушительный грохот, что мир, казалось, раскололся на две части.

Все невольно вздрогнули и, пригнувшись, машинально посмотрели в том направлении, откуда донесся этот грохот. Именно в этот момент целая секция городской стены – сооружения, стоявшего здесь так долго, что уже никто и не помнил, когда оно появилось, – рухнула и превратилась в груду камней, от которой поднялось гигантское облако известковой пыли, похожее по своей форме на призрак.

Получалось, что произошло то, чего в принципе не могло произойти, и люди, потрясенные увиденным, стали удивленно кричать, все еще не веря своим глазам. Этой стене – стене Феодосия – ни разу не причинялось никакого ущерба аж со времен землетрясения, которое произошло тысячу лет назад. Тогда стена была разрушена, и все население впоследствии собралось для того, чтобы, работая не покладая рук, восстановить ее. С тех самых пор она стойко выдерживала натиск врагов и времени, представляя собой нечто неизменное в постоянно изменяющейся Вселенной. И вот теперь часть ее развалилась, как будто на нее обрушился гнев Божий.

Несколько мгновений спустя мир сотрясся от второго взрыва, который едва не оглушил всех, кто его слышал, и заставил каждого человека упасть на колени от страха и отчаяния. На этот раз башня, с которой на протяжении многих веков велось наблюдение за сухопутными подступами к городу, обрушилась так, как будто по ней стукнули сверху огромным невидимым кулаком.

Пока люди стояли на коленях и кричали, прогремел третий взрыв, и в этот раз шар размером, наверное, с быка пролетел над стеной и врезался в колокольню церкви, расположенной рядом с площадью. Несколько мгновений можно было созерцать образовавшееся в верхней части одной из стен идеально круглое отверстие, а затем вся конструкция рухнула наземь и поднялось еще одно зловещее облако из пыли и грязи.