быть уверены в своей свободе лишь в течение нескольких часов. Они должны были действовать быстро. Екатерине необходимо было вернуться в столицу и объявить себя императрицей, не дожидаясь ареста и свержения императора. Панин, Дашкова и Орлов решили отправить Алексея Орлова, брата Григория, в Петергоф с тем, чтобы он привез Екатерину в город. Остальные братья разъехались по казармам гвардейских полков, чтобы разнести весть о том, что жизнь императрицы в опасности, и подготовить солдат поддержать ее. Григорий отправился в казармы Измайловского полка, находившиеся на окраине города рядом с западной дорогой, ведущей к Петергофу и Ораниенбауму. Это был самый первый полк, до которого должна была доехать Екатерина на пути из Петергофа. Алексей Орлов, прибыв на встречу и узнав о случившемся, немедленно вышел на улицу и взял обычного извозчика. В бедном обтрепанном экипаже он направился по освещенной серебристым лунным светом дороге к Петергофу, который находился в двадцати милях от города.

Следующим утром, в пятницу 28 июня, Екатерина еще спала в маленьком павильоне Петра Великого Монплезир, располагавшемся в саду Петергофа. Это маленькое здание, построенное в голландском стиле, находилось на узкой террасе, вдававшейся в Финский залив.

В пять часов утра горничная разбудила императрицу. В следующее мгновение Алексей Орлов, только что прибывший из Санкт-Петербурга, тихо вошел в комнату и прошептал: «Матушка, вставайте! Время пришло! Вы должны собраться и ехать со мной! Все готово, чтобы объявить вас императрицей!»

Удивленная Екатерина села в кровати.

«Что вы имеете в виду?» – спросила она.

«Пасек арестован», – объяснил Орлов. Императрица молча поднялась и надела простое черное платье. Она не стала укладывать волосы и припудривать лицо, а сразу же вышла из дома вместе с Орловым и через сад направилась к дороге, где их поджидал экипаж. Екатерина села в него вместе с горничной и слугой Шкуриным, а Орлов устроился на козлах рядом с кучером. Они поехали назад в столицу, находившуюся в двадцати милях от Петергофа, но обе лошади, которые уже проделали этот путь из столицы, сильно устали. К счастью, на дороге появилась телега, запряженная двумя деревенскими лошадьми. С помощью денег и слов крестьянина убедили обменять его лошадей на двух уставших городских, и в таком, почти деревенском стиле, будущая императрица отправилась навстречу своей судьбе. На полпути в город они встретили парикмахера Екатерины, который направлялся в Петергоф, чтобы уложить волосы императрице. Императрица велела ему возвращаться, сказав, что в этот день ей не понадобятся его услуги. Затем около столицы они повстречали еще один экипаж, в котором находились Григорий Орлов и князь Барятинский, ехавшие им навстречу. Григорий усадил Екатерину и Алексея в свою карету и направил ее к казармам Измайловского полка.

Было девять утра, когда они въехали в казарменный двор. Григорий выскочил из кареты и побежал объявить о прибытии Екатерины. Барабанщик, спотыкаясь, выскочил из дверей, а за ним последовали с дюжину солдат: некоторые из них были полураздетыми, другие – на ходу застегивали портупею. Они тесным кольцом окружили Екатерину, целовали ей руки, ноги и подол ее черного платья. Когда вокруг собралась большая толпа солдат, Екатерина сказала, что ее жизни и жизни ее сына угрожал император, но она делает все это не ради себя, а ради любимой страны и святой православной веры, поэтому вынуждена обратиться к ним за защитой. Ее слова приняли с энтузиазмом. Кирилл Разумовский, пользовавшийся популярностью среди солдат и поддерживавший Екатерину, прибыл на место, опустился на колени и поцеловал Екатерине руку. Служивший в полку священник, держа над ним крест, руководил церемонией принесения клятвы «Екатерине II, царице русской». Это было лишь начало.

Солдаты Измайловского полка, во главе которых ехал Разумовский, державший в руках обнаженную шпагу, сопроводили Екатерину до находившихся неподалеку казарм Семеновского полка. Гвардейцы Семеновского полка выскочили навстречу Екатерине и принесли ей клятву верности. Она решила немедленно вступить в город. Следуя за военными и обычными священниками и сопровождаемая толпой воодушевленных гвардейцев, Екатерина подъехала к собору Казанской Божьей Матери на Невском проспекте. Там в окружении братьев Орловых и Разумовского она встала перед иконостасом, и архиепископ Новгородский торжественно провозгласил ее государыней Екатериной II, а ее сына Павла – наследником трона.

В окружении ликующей толпы под колокольный звон, разносившийся по всему городу, императрица пошла по Невскому проспекту к Зимнему дворцу. Там она столкнулась с препятствием. В Преображенском гвардейском полку не было полного единодушия. Большинство солдат симпатизировали Екатерине, но некоторые офицеры, приносившие клятву императору, оказались не готовы нарушить ее. После споров между собой солдаты надели портупеи, засунули за пояс мушкеты, сняли облегающие прусские мундиры и надели свои старые, бутылочно-зеленого цвета, которые смогли отыскать. Затем, напоминая скорее толпу, чем военное подразделение, они поспешили в Зимний дворец, который уже был окружен гвардейцами Измайловского и Семеновского полков. Преображенцы крикнули Екатерине: «Прости нас, матушка, что мы явились последними. Наши офицеры удерживали нас, и чтобы доказать нашу доблесть, нам пришлось арестовать четверых из них. Мы желаем того же, что и наши братья». Императрица ответила кивком головы, улыбнулась и отправила архиепископа принимать присягу у вновь прибывших.

Вскоре после того как императрица вступила в Зимний дворец, появились пожилой мужчина и мальчик, все еще одетые в ночные сорочки. Это был Панин, державший за руку Павла. На балконе дворца Екатерина продемонстрировала народу своего восьмилетнего сына как наследника престола. В этот момент Панин уже не питал надежд, что Екатерина будет регентом мальчика-императора; теперь она являлась помазанницей Божьей, полновластной государыней. Вскоре на место прибыли и другие действующие лица. Княгиня Дашкова в то утро находилась у себя дома, когда узнала о том, что Екатерина с триумфом вернулась в город. Она немедля поспешила присоединиться к своему кумиру, однако ей пришлось выйти из кареты, поскольку собравшаяся на Невском толпа перекрыла движение. Протискиваясь сквозь народ, она пробралась через Дворцовую площадь. Во дворце солдаты полка ее мужа узнали княгиню, ее хрупкую фигурку подняли над головами гвардейцев и передавали из рук в руки, поднимая наверх великолепной лестницы Растрелли из белого мрамора. Наконец, она упала к ногам Екатерины со словами: «Слава небесам!»

Во дворце члены Сената и Священного Синода готовились приветствовать новую императрицу и выслушать ее первый имперский манифест. Было объявлено, что на переворот Екатерину подвигла угроза, нависшая над Россией и православной верой, что она хотела спасти Россию от позорного влияния иностранных держав и при поддержке божественного Провидения согласилась выполнить волю своих преданных подданных и взойти на трон.

К вечеру Екатерина практически полностью подчинила себе столицу. Она была уверена в гвардии, Сенате и Священном Синоде, а также в народе, который вышел на улицу. В городе царило спокойствие, не было пролито ни капли