приказ обрядить солдат в германскую форму и обучение их прусской муштре было только началом. Петр заменил личную охрану государя, которую набирали из солдат Преображенского полка – первого военного полка, созданного еще Петром Великим, почетным полковником которого был Петр III, – на полк гольштейнских кирасиров, переименованный Петром в Охрану императорского дома. Этот поступок вызвал волну возмущения среди гвардии и всей армии. Петр заявил, что собирается распустить и упразднить полки Российской императорской гвардии и распределить солдат среди регулярных войск. Кульминацией среди оскорблений, нанесенных российским военным, стало назначение дяди Петра, принца Георга Людвига Гольштейнского, человека, не имевшего военного опыта, главнокомандующим Российской армией.

В декабре 1761 года, когда Петр был провозглашен российским императором, положение Фридриха Прусского было весьма шатким. Почти треть его владений находилась в руках врагов. Русские оккупировали Восточную Пруссию и часть Померании; австрийцы вернули себе почти всю Силезию; Берлин – столица Пруссии – был разграблен и лежал в руинах. Армия Фридриха теперь по большей части состояла из молодых рекрутов, а сам король напоминал «обезумевшее пугало». Чтобы избавить себя от такого врага, как Россия, он был готов подписать с ней мирный договор, на время пожертвовав Восточную Пруссию. Как раз в это время умирает императрица Елизавета, и на трон восходит Петр. Когда Фридрих узнал, что новый император приказал прекратить военные действия, он ответил тем, что велел немедленно освободить всех русских пленных и отправил двадцатишестилетнего офицера, барона Бернарда фон Гольтца, в Санкт-Петербург для того, чтобы начать мирные переговоры. Между тем интересы Пруссии отстаивал английский посол сэр Роберт Кейт, который, следуя традиции сэра Чарльза Хэнбери-Уильямса, посылал депеши с информацией о военных действиях Фридриху в Берлин. Теперь, когда на троне оказался Петр, влияние Кейта достигло своего пика. Австрийский посол граф Мерси называл его «главным инструментом прусской партии. Не проходило и дня, чтобы император не виделся с мистером Кейтом, не посылал ему фруктов или не оказывал другие знаки внимания». В депешах Кейта также содержалась информация о том, насколько он был приближен к императору. Уже через три дня после восхождения Петра на престол Кейт информировал Лондон, что «во время обеда Его Императорское Величество, всегда относившийся ко мне с большой любезностью, подошел и, улыбаясь, прошептал мне на ухо, что, он надеется, я буду доволен его поступком, потому что предыдущим вечером он послал гонцов во все войска армии с приказом не продвигаться дальше на территорию Пруссии и прекратить все враждебные действия». Три недели спустя, когда Кейт ужинал с императором в покоях Елизаветы Воронцовой, Петр сказал ему, что желает как можно скорее уладить дела с королем Пруссии и что он «собирался освободиться ото всех обязательств перед Венским двором».

23 февраля граф Мерси присутствовал на банкете, который устраивал канцлер Воронцов для императора и всех иностранных посланников. В зале собралось триста человек. Мерси обратил внимание на то, что Петр был встревожен. В девять часов все уселись за столы. Во время трапезы, которая длилась четыре часа, Петр выпил бургундского, пришел в волнение и во весь голос предложил тост за короля Пруссии. В два часа ночи, когда гости встали из-за столов, принесли корзины с глиняными трубками, и мужчины стали курить. Петр ходил по залу с трубкой в руке и разговаривал с новым французским послом, бароном де Бретёлем. «Мы должны заключить мир, – сказал он. – Я уже объявил об этом со своей стороны».

«Мы, государь, поступим так же, – ответил посол, а затем добавил: – с почтением и в согласии с нашими союзниками».

Лицо Петра помрачнело.

«Как вам будет угодно, – сказал он. – Что касается меня, то я уже заявил об этом. Вы можете поступать, как хотите. Я солдат и не привык бросать слова на ветер».

«Государь, – заметил Бретёль, – я доложу своему королю о том заявлении, которое вы только соблаговолили сделать».

Петр повернулся и вышел. На следующий день послам Австрии и Франции, союзников России, был передан официальный документ, в котором их уведомляли, что продолжавшаяся шесть лет война нанесла всем серьезный ущерб. Теперь новый российский император стремился уничтожить это великое зло, поэтому решил объявить всем союзникам России, что, желая восстановить благословенный мир в его империи и во всей Европе, он был готов принести в жертву завоевания Российской армии. Он считал, что союзные государства также предпочтут реставрацию мирового равновесия и согласятся с ним. Прочитав эту декларацию, граф Мерси объявил канцлеру Воронцову, что находит ее дерзкой и невразумительной. В своем письме венскому двору он описал ее как пагубную попытку уйти от исполнения обязанностей по законному договору и как предлог, чтобы спасти короля Пруссии от грозящего ему политического уничтожения.

Для Мерси и Австрии самое худшее было еще впереди. Объявление мира, предложенное Петром, стало лишь прелюдией к подписанию официального договора о союзничестве между Россией и Пруссией. 3 марта прусский посланник, молодой барон фон Гольтц, прибыл в Санкт-Петербург, где Петр принял его с большим воодушевлением. Гольтц не успел толком поздравить нового монарха с восхождением на престол, как Петр буквально обрушил на него поток горячих слов восхищения в адрес короля Пруссии. Он прошептал, что очень хотел бы переговорить с ним с глазу на глаз. Сразу же после аудиенции Петр взял своего нового друга под руку и повел на обед, продолжая без умолку говорить о прусской армии и поразив Гольтца тем, что знал имена почти всех старших офицеров прусских полков. Гольтцу выделили особняк, и Петр навещал его два раза в день. В течение недели Гольтц полностью затмил своего английского коллегу Кейта, и до конца правления Петра Пруссия оказывала наибольшее влияние на российскую политику.

Задача Гольтца заключалась в том, чтобы ускорить окончание войны и отделить Россию от ее союзников. Ради достижения этой цели он сообщил Петру, что Фридрих готов временно уступить Восточную Пруссию. Петру этого не требовалось. Напротив, он был готов принести в жертву что угодно, лишь бы сделать приятное Фридриху. Он позволил Фридриху назначать условия. Когда король прислал в Санкт-Петербург черновик договора о заключении мира между Пруссией и Россией, он не прошел традиционную процедуру одобрения, не был дан на рассмотрение или хотя бы показан канцлеру Воронцову. Вместо этого Гольтц просто зачитал его Петру в приватной обстановке без свидетелей, и 24 апреля Петр подписал его, не высказав никаких комментариев, а затем отправил Воронцову на подтверждение. Вот так, росчерком пера на секретном договоре новый император не только вернул Пруссии все территории, отвоеванные Россией в течение пяти лет, но также заключил с Пруссией соглашение о «вечном» союзничестве.

Через шесть дней после подписания император праздновал заключение мира на банкете, где все