было возможности притворяться, будто это его ребенок. Не желая давать ему повода для развода, Екатерина скрывала беременность, надевая юбки с большими обручами, и целые дни проводила в своей комнате, сидя в кресле и никого не принимая.

Свой секрет Екатерина хранила намного лучше, чем Елизавета. Императрица приказала скрывать от великого князя и великой княгини новости о ее состоянии. Она пыталась утаить, какое губительное действие оказывала на нее болезнь. Бледность ее лица, погрузневшее тело, распухшие ноги – все это было спрятано за румянами и серебряной парчой. Елизавета чувствовала, что Петр с нетерпением ждет ее смерти, но была слишком измождена, чтобы нарушить обещание и выполнить свое истинное желание: назначить наследником Павла. У нее хватало сил и энергии лишь на то, чтобы подниматься с постели и пересаживаться на софу или в кресло. Иван Шувалов, ее нынешний фаворит, больше не мог утешить ее, она выглядела умиротворенной лишь в присутствии Алексея Разумовского, ее бывшего любовника и, возможно, мужа, особенно когда тот сидел подле ее постели и тихо напевал нежные украинские колыбельные. Шли дни, и Елизавету все меньше интересовало будущее России и ее собственное окружение. Она знала, что будет дальше.

Ее агония парализовала Европу. Все с замиранием сердца следили за происходящим в комнате больной, ведь исход войны зависел от схватки со смертью, которую вела эта женщина. В 1761 году союзники больше всего желали, чтобы врачи смогли продлить ее жизнь еще на шесть, а лучше бы и на двенадцать месяцев, поскольку надеялись, что к тому времени Фридрих уже не сможет восстановить силы. Фридрих сам признавался, что сильно ослаб. Победа, за которую Россия сражалась почти пять лет, была близка. Главным же оставалась надежда на то, что князь Петр не вступит в права наследования в ближайшие месяцы, поскольку после этого его почитание прусского короля уже ничего не сможет изменить. Однако этого не произошло.

К середине декабря 1761 года все уже знали, что императрица скоро умрет. Когда Петр без обиняков заявил княгине Дашковой, что ее сестра, Елизавета Воронцова, скоро станет его женой, Дашкова решила предпринять все возможное и воспрепятствовать его намерениям. Вечером 20 декабря, несмотря на сильную лихорадку, она встала с постели, закуталась в меха и приказала везти себя во дворец. Войдя через черный ход, она велела одному из слуг великой княгини отвести ее к своей госпоже. Екатерина была в постели. Не успела княгиня сказать и слова, как великая княгиня произнесла: «Милая княгиня, прежде чем вы объясните мне, что вас побудило в такое необыкновенное время явиться сюда, отогрейтесь». В своих мемуарах Дашкова описывала эту беседу. Она сказала Екатерине, что теперь, когда жить императрице осталось всего несколько дней, а возможно, и несколько часов, она не может выносить неопределенности относительно будущего Екатерины. «Есть ли у вас какой-нибудь план, какая-нибудь предосторожность для вашего спасения?» – спросила княгиня. Екатерина была тронута и встревожена ее волнением. Она прижала ладонь к груди Дашковой и сказала: «Я искренно, невыразимо благодарю вас, моя любезная княгиня, и с полной откровенностью объявляю вам, что я не имею никакого плана, ни к чему не стремлюсь и в одно верю, – что бы ни случилось, я все вынесу великодушно».

Дашкова не могла смириться с подобной пассивностью. «В таком случае ваши друзья должны действовать за вас! – заявила она. – Что же касается меня, я имею довольно сил поставить их всех под ваше знамя: и на какую жертву я не способна для вас?»

Екатерина решила, что преданность княгини завела ее слишком далеко. Ее поведение выглядело слишком резким и преждевременным. На данном этапе Орлов мог привлечь нескольких гвардейцев, но без подготовки этого было недостаточно. А возбужденная, отчаянная молодая женщина могла, сама того не желая, выдать их и подвергнуть опасности, прежде чем они окажутся готовы действительно что-то предпринять. «Именем Бога умоляю вас, княгиня, – спокойно сказала Екатерина, – не подвергайте себя опасности в надежде остановить непоправимое зло. Если вы из-за меня потерпите несчастье, я вечно буду жалеть». Екатерина продолжала успокаивать импульсивную гостью, когда Дашкова перебила ее, поцеловала ей руку и заверила, что больше не будет подвергать их риску, продолжая эту беседу. Женщины обнялись, Дашкова встала и удалилась так же быстро, как и пришла. В своем волнении она даже не заметила, что Екатерина была на шестом месяце беременности

Два дня спустя 23 декабря с императрицей Елизаветой случился сильный удар. Врачи собрались вокруг ее постели и пришли к общему заключению, что на этот раз она уже не сможет оправиться. Вызвали Петра и Екатерину, разыскали Ивана Шувалова. Братья Разумовские стояли подле ее постели и, не отрываясь, смотрели на бледное лицо на подушках. До самого конца императрица оставалась в сознании. Она не изъявила никакого желания изменить право наследования и попросила Петра дать ей обещание заботиться о маленьком Павле. Петр, прекрасно понимая, что его тетя, сделавшая его наследником, может одним словом лишить его этого права, пообещал выполнить ее просьбу. Также она велела ему защищать Алексея Разумовского и Ивана Шувалова. Она ничего не сказала Екатерине, находившейся все это время у ее кровати. За пределами спальни в вестибюлях и коридорах стали собираться люди. Прибыл отец Федор Дубьянский, исповедник императрицы, и тяжелый запах ладана смешался с запахами лекарств, когда священник стал готовиться совершить прощальный ритуал. Несколько часов спустя императрица вызвала канцлера Михаила Воронцова. Тот ответил, что слишком болен и не может явиться, однако его удержала не болезнь, а страх оскорбить наследника.

В рождественское утро Елизавета попросила отца Дубьянского прочитать отходную молитву. Когда он закончил, Елизавета попросила повторить ее. Затем она благословила всех, кто находился в комнате и, согласно православному обычаю, попросила у всех прощения. В Рождество 25 декабря 1761 года около четырех часов дня императрица Елизавета умерла. Несколькими минутами спустя, князь Никита Трубецкой, глава Сената, открыл двойные двери ее спальни и объявил собравшейся около них толпе: «Ее Императорское Величество Елизавета Петровна упокоилась с миром. Боже, храни нашего милостивого государя, императора Петра III».

42

Короткое правление Петра III

Архиепископ Новгородский благословил Петра на царствование, Сенат и главы Государственной коллегии (правительственные министры) принесли ему клятву верности. Пушка на Петропавловской крепости выстрелила в честь восхождения на трон нового монарха. Петр выехал на Дворцовую площадь, чтобы принять клятву в присутствии гвардейской пехоты – Преображенского, Семеновского и Измайловского полков, конной гвардии, армейских пехотных полков и кадетского корпуса. Когда фигура нового императора, одетая в бутылочно-зеленую форму Преображенского полка, появилась в свете факелов, штандарты полков взмыли вверх в салюте. Довольный Петр вернулся во