дворец и сказал австрийскому послу графу Мерси: «Я и не знал, что они меня так любят». В тот вечер он сидел во главе стола во время ужина, на который было приглашено 150 человек. Всем гостям было велено надеть светлые, а не траурные одежды, чтобы отпраздновать восхождение Петра на трон. Екатерина сидела за столом рядом с императором. Иван Шувалов, фаворит Елизаветы, заливавшийся слезами у ее постели, стоял позади кресла Петра, смеялся и шутил. На следующий вечер Петр устроил еще один банкет и приказал всем дамам явиться «богато одетыми». Княгиня Дашкова отказалась участвовать в этих мероприятиях, сославшись на болезнь. На следующий вечер она получила записку от сестры, в которой говорилось, что новый император был раздражен ее отсутствием и не поверил ее объяснению, и это может плохо отразиться на муже княгини, князе Дашкове, если она и впредь не станет появляться в свете. Дашкова подчинилась. Когда она появилась, Петр подошел к ней и тихим голосом сказал: «Если вы, дружок мой, послушаетесь моего совета, то дорожите нами немного побольше. Придет время, когда вы раскаетесь за всякое невнимание, оказанное вашей сестре. Поверьте мне, я говорю ради вашей же пользы; вы не можете иначе устроить вашу карьеру в свете, как изучая желания и стараясь снискать расположение и покровительство ее».

За десять дней до похорон тело императрицы Елизаветы перенесли в Казанский собор, где, облаченное в расшитые серебром одежды, положили в открытый гроб в окружении свечей. Поток скорбящих проходил мимо гроба в полумраке, и люди не могли не обратить внимания на одетую во все черное, без короны и драгоценностей фигуру в вуали, которая стояла на коленях на каменном полу около гроба и, казалось, была полностью погружена в свое горе. Все знали, что это – новая императрица Екатерина. Она была здесь отчасти для того, чтобы отдать дань уважения усопшей, но также и потому, что понимала – не было лучшего способа завоевать сочувствие окружающих, чем продемонстрировать свою преданность и смирение. Екатерина так хорошо играла эту роль, что французский посол написал в своем отчете в Париж: «Она все более и более завоевывала сердца русских».

Поведение Петра у гроба Елизаветы отличалось разительным контрастом. В течение недели, когда общество скорбело, новый император был охвачен радостью по поводу того, что его политическое и культурное заточение, продлившееся восемнадцать лет, закончилось. Опьяненный свободой, он не желал выполнять православные обряды по отношению к покойной. Петр отказался выстаивать ночные бдения или опускаться на колени перед гробом. Те несколько раз, когда новый император появлялся в соборе, он расхаживал по церкви, громко говорил, смеялся, тыкал в священников пальцем и даже показывал им язык. Большую часть времени он проводил в своих покоях, пил и громко кричал от возбуждения, которое, казалось, не мог контролировать.

Кульминация его глумления наступила в тот день, когда тело Елизаветы вынесли из Казанского собора и по мосту через Неву понесли к месту захоронения в крепости святых Петра и Павла. Петр шел один, позади гроба. Он был одет в черную траурную одежду с длинным шлейфом, который несли пожилые дворяне. Император все время норовил отстать от процессии, потом совсем останавливался и ждал, пока гроб отдалится от него на приличное расстояние, а затем, широко шагая, нагонял его. Пожилые люди не могли поспеть за императором и отпускали полы его одежды, оставляя их развеваться по ветру. Радуясь их смущению, Петр повторял эту выходку снова и снова. Эта гротескная буффонада в исполнении почти тридцатичетырехлетнего мужчины, который направлялся на похороны женщины, сделавшей его императором, потрясла всех: дворян, сопровождавших процессию, офицеров и солдат, выстроенных вдоль ее следования, и наблюдавший за происходящим народ.

Несмотря на вызывающее и неподобающее поведение, в первые недели своего правления Петр избрал умеренный политический курс. Михаил Воронцов, восстановленный в должности канцлера после падения Бестужева, сохранил свой пост, хотя в последние годы правления Елизаветы его несколько отодвинули в сторону настроенные против Пруссии и поддерживающие Францию Шуваловы. Петр вернул находившихся в опале чиновников. Эрнесту Леонарду Бирону, немецкому канцлеру и любовнику императрицы Анны, а также отцу принцессы Курляндской, разрешили сменить свое жилище в Ярославле на удобную резиденцию в Санкт-Петербурге. Лесток, французский врач и советник Елизаветы, а также старый фельдмаршал Миних, еще один немец, оказались прощены и возвращены из ссылки. Однако не было предпринято никаких действий, чтобы облегчить участь Алексея Бестужева, бывшего канцлера, всегда поддерживавшего Австрию и выступавшего против Пруссии. Его исключение из всеобщей амнистии произвело тягостное впечатление на многих русских. Складывалось впечатление, что лишь политическим изгнанникам с иностранными фамилиями разрешено было вернуться, а русский государственный деятель, который сделал так много, чтобы укрепить положение страны в Европе, по-прежнему оставался в опале.

За амнистиями последовал настоящий поток административных перемен. Никто не знал, проистекали ли они из заранее запланированного стремления завоевать расположение народа или были связаны с непредсказуемым поведением Петра. 17 января он порадовал весь народ, уменьшив правительственный налог на соль. 18 февраля угодил дворянству, отменив принудительную государственную службу. Эта обязанность сохранялась со времени правления Петра Великого, который заявил, что он, царь, был «первым слугой государства», после чего издал указ, согласно которому все землевладельцы и прочие дворяне должны были исполнять такой же долг. В результате он создал постоянный офицерский корпус армии и военно-морского флота. Теперь потомки тех дворян оказались свободны от любых военных или гражданских обязательств, им больше не нужно было отбывать многолетнюю государственную службу. Также им была предоставлена возможность свободно выезжать за границу, за исключением военного времени, и оставаться там столько, сколько они захотят. 21 февраля Петр упразднил Тайную канцелярию – суровый следственный комитет, занимавшийся делами тех, кого обвиняли в измене и мятеже. В то же самое время русским религиозным оппозиционерам, раскольникам, было позволено вернуться из провинции, где они укрывались от преследований Православной церкви. Теперь им разрешили свободно отправлять свои обряды.

В марте Петр посетил мрачную крепость Шлиссельбург, где уже в течение восемнадцати лет находился в заточении император Иван VI, свергнутый Елизаветой. Петр, уверенный, что никто не сможет лишить его престола, хотел облегчить жизнь Ивана, а возможно, даже освободить и назначить на военный пост. Однако состояние, в котором он обнаружил бывшего императора, заставило Петра отказаться от своих планов. Иван, которому теперь исполнилось двадцать два года, был высоким и худым, с волосами до талии. Он оказался абсолютно безграмотным, бормотал что-то несвязное и даже не осознавал, кем на самом деле являлся. Его одежда была грязной и изорванной, в его камере дурно пахло, а единственным источником света служило маленькое,