была довольно сильной. Она была матерью наследника, все знали об ее уме, эрудированности, мужестве и патриотизме. И пока Петр совершал один грубый промах за другим, ее популярность только росла. Приближалась минута, когда стало необходимо действовать.

12 июня Петр покинул Санкт-Петербург и отправился в Ораниенбаум, чтобы провести там учения со своими четырнадцатью сотнями солдат, прежде чем отправить их на войну. До него дошли слухи о том, что в столице было неспокойно, но он не стал предпринимать каких-либо мер и лишь приказал Екатерине покинуть город. Он велел ей ехать не в Ораниенбаум, где она проводила лето шестнадцать раз (теперь в Ораниенбауме царила Воронцова, которая уже считала себя будущей императрицей), а в Петергоф, находившийся в шести милях от Ораниенбаума. Екатерина отправилась в Петергоф 17 июня. Она предусмотрительно оставила Павла в столице вместе с Паниным. Между тем братья Орловы активно общались с гвардейцами, раздавали деньги и угощали вином солдат в казармах – и все эти добрые дела совершались во имя Екатерины.

Панин, Орловы и Дашкова понимали, что кризис близок. Панин был готов во всем поддерживать Екатерину. Да разве могли сложиться доверительные отношения между ветреным, болтливым монархом, который пытался играть роль солдата и предпочитал выражаться языком казарм, и прекрасно образованным государственным деятелем, элегантным, от природы сдержанным, обладавшим утонченным вкусом, проведшим свою жизнь при дворах разных государств и привыкшим носить напудренные парики и украшенные богатой вышивкой камзолы? И дело касалось не только внешних различий. Петр в открытую говорил о своем намерении отправить Панина обратно в Швецию, где он в качестве российского посла должен был защищать интересы Фридриха Прусского, что полностью противоречило политическим взглядам самого Панина. Этот осторожный дипломат никогда не желал играть одну из главных ролей в государственном перевороте, но теперь Панин стал не только наставником сына Екатерины и будущего наследника, но и ее главным советником в критические моменты жизни. Он прекрасно подходил для этой роли.

К лагерю императрицы присоединился еще один участник – Кирилл Разумовский, который двенадцать лет назад каждый день проезжал по сорок миль лишь для того, чтобы увидеть Екатерину. Хорошо образованный и обходительный, этот человек сумел расположить к себе многих при дворе и ненавидел режим Петра III. За прошедшие годы Разумовский располнел и знал, как нелепо он теперь выглядел в обтягивающей прусской форме, а его неуклюжесть во время строевых учений забавляла императора и служила основанием для оскорблений. Когда Петр похвастался перед ним, что король Фридрих сделал его полковником прусской армии, Разумовский язвительно заметил: «Ваше Величество, вы можете отомстить, сделав его фельдмаршалом русской армии». Разумовский уже связал свою судьбу с Екатериной и был готов оказать ей серьезную поддержку. Он был гетманом запорожских казаков, полковником Измайловского полка и президентом Российской академии наук. В критический момент Разумовский велел директору академической типографии втайне напечатать тираж манифеста, написанного Паниным и утвержденного Екатериной, в котором объявлялось, что Петр III отрекся от престола, и на трон возведена Екатерина. Напуганный директор стал возражать, заявив, что этот шаг опасен и преждевременен. Разумовский смерил его долгим взглядом. «Вы уже достаточно знаете, – заявил он. – Теперь ваша голова, как и моя, в опасности. Делайте, что вам велят».

Однако столь серьезный шаг нельзя было предпринять без участия гвардии. По счастливой случайности Григорий Орлов был назначен казначеем гвардейской артиллерии, что обеспечило ему доступ к значительным средствам, на которые он покупал вино для солдат. К концу июня вместе с братьями он заручился поддержкой пятидесяти офицеров и предположительно нескольких тысяч рядовых солдат. Одним из самых его горячих сторонников среди офицеров стал капитан Пасек из Преображенского полка.

Таким образом, пока Петр готовился в Ораниенбауме к своей военной кампании против Дании, заговорщики планировали свой заговор против него. Сначала они собирались схватить Петра в его в покоях во дворце и объявить неспособным управлять страной, как в свое время императрица Елизавета поступила с Иваном VI и его матерью – двадцать один год назад она захватила их, пока те спали. Отъезд Петра в Ораниенбаум, где его окружали сотни преданных гольштейнских солдат, нарушил этот план. Тогда было решено воспользоваться предложением Панина арестовать Петра, когда он вернется в столицу, чтобы наблюдать за отбытием гвардейских полков в поход против Дании. Гвардейцы все еще находились в столице и были заранее подготовлены Орловыми – они должны были низвергнуть Петра и принести клятву верности Екатерине.

7 июня члены императорского окружения были предупреждены о том, что они должны подготовиться в течение десяти дней. Преображенскому полку было приказано отбыть в Германию 7 июля. Иностранные послы были уведомлены о том, что император, покидая столицу и отправляясь командовать своими армиями, пожелал, чтобы все иностранные послы сопровождали его. Однако австрийский посол граф Мерси уже уехал в Вену; французский посол Бретёль спешно отбыл в Париж; изо всех видных иностранных дипломатов только английский посол Кейт собирал чемоданы, чтобы отбыть вместе с императором. Русская морская эскадра в Кронштадте получила распоряжение приготовиться к отплытию. Однако адмирал с сожалением сообщил, что многие матросы оказались больны; Петр ответил тем, что издал указ, согласно которому матросы должны были «немедленно выздороветь».

Атмосфера в Ораниенбауме оставалась на удивление мирной. Казалось, Петр даже не хотел уезжать. 19 июня была дана опера, во время которой Петр играл на скрипке в придворном оркестре. Екатерина была среди приглашенных и приехала из Петергофа. В тот вечер муж и жена в последний раз видели друг друга.

Вечером 27 июня один из заговорщиков, гвардейский капитан Пасек, встретил солдата, который спросил его, правдивы ли слухи о том, что императрицу арестовали, а заговор открылся. Пасек отмахнулся от этой истории, после чего солдат обратился к другому офицеру, которому не было известно о заговоре, и повторил свой вопрос, а также рассказал о реакции Пасека. Офицер тут же арестовал солдата и сообщил о случившемся своему начальству. После этого старший офицер арестовал капитана Пасека и послал рапорт императору в Ораниенбаум. Петр не принял предупреждения всерьез. Он считал, что присутствие в Ораниенбауме главных лиц государства со своими женами гарантировало спокойствие в столице. Он отказывался верить в то, что русские могут предпочесть его Екатерине в качестве правителя. Затем ему принесли второй рапорт о растущем беспокойстве в Санкт-Петербурге. Петр, который в тот момент играл на скрипке и был возмущен тем, что его прервали, приказал положить бумагу на небольшой столик подле него, чтобы потом прочитать ее. Но забыл сделать это.

В столице новость об аресте Пасека встревожила заговорщиков. Григорий Орлов поспешил к Панину, чтобы обсудить с ним, что делать дальше, там он застал княгиню Дашкову. Панин признавал вероятность того, что Пасека могут подвергнуть пыткам, и заговорщики могут