Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приятно осознавать, что мне не нужно выбирать между мальчиками, что нет ни ультиматума, ни срока годности наших отношений. Мы просто не будем торопиться и посмотрим, что произойдёт. Если это сработает навсегда, тогда мы будем встречаться вечно. Если этого не произойдёт, то это тоже не имеет значения, потому что мы — вечная команда. Я уверена, что мы будем в жизни друг друга, несмотря ни на что, даже если это будет просто дружба.
Но, знаете, я не хочу быть просто друзьями, и, к счастью, похоже, что никто из парней тоже этого не хочет.
— Ты знаешь, я смотрю на тебя так только потому, что горжусь тобой, — молвит Арчи, и я чувствую, как моё маленькое ледяное сердечко Гринча согревается и всё такое прочее. Да, я сказала согревается. Я отстойный поэт, так что подайте на меня в суд. — Ты всегда будешь для меня всем, Шарлотта Фаррен, нравится тебе это или нет.
Я морщу лицо, но, когда папа поворачивается к двери, я останавливаю его, обвивая руками его шею и крепко обнимая сзади. Он не всегда слушал меня, и я не всегда пыталась облегчить наши отношения, но это нормально. Любить нелегко. Это не идеально. Это не тихий пруд без ряби, а бурлящая река, которая прорезает землю. В нём могут быть пороги, но он может высекать камень и создавать Большой каньон. Вот насколько это мощно.
— Твоя мама внизу, — шепчет он, и я отпускаю его, зная, что между нами всё будет хорошо. Когда я выйду замуж за Черча в свадебном платье его матери, папа будет рядом со мной. Когда я решу посвятить себя другим парням таким же образом, я знаю, что он закатит глаза, но справится с этим. По мере того, как наши отношения меняются и приспосабливаются, всегда будут проблемы с ростом, но настоящая любовь, по-настоящему влюблённая, достаточно сильна, чтобы пережить шторм.
Я спускаюсь вслед за папой по ступенькам и нахожу маму, ожидающую меня в фойе, с улыбкой на лице, когда она поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Йен Дэйв стоит неподалёку, выглядя немного нервным и не в своей тарелке. Папа и Йен настороженно смотрят друг на друга, но, когда они оба обращают своё внимание на нас с мамой, я вижу, что каждый из них любит её по-своему. Эй, если она правильно разыграет свои карты, может быть, у неё получится завести свой собственный гарем?
— Я рада, что ты смогла прийти, — говорю я, зная, что парни прислали ей билет первого класса, просто чтобы она смогла быть здесь сегодня. Мы крепко обнимаемся, и я закрываю глаза, наслаждаясь моментом. Мама тоже не идеальна, но никто не идеален. Неужели она совершила ошибку, когда ушла от меня? Я так думаю, но я не собираюсь обвинять её в ошибках, потому что она человек. Она несовершенна, как и я. И я знаю, что она любит меня так сильно, как только может, по-своему.
— Я тоже, — произносит она, отстраняясь и мягко улыбаясь. Она выглядит даже лучше, чем, когда я видела её в последний раз, и я задаюсь вопросом, имеет ли к этому какое-то отношение Йен Дэйв. Возможно, он встречался с ней, когда расследовал дело о Братстве, но я думаю, что то, что у них есть, реально. Может быть, теперь, когда он закончил с Академией Адамсон, они смогут проводить больше времени вместе? — Ты готова?
— Да, — отвечаю я, беря её за руку и ведя вниз по ступенькам дома директора и по извилистой дорожке к главному зданию.
Парни стоят вокруг скамейки на первом повороте, на том самом месте, где Спенсер ждал меня перед зимними каникулами, целуя меня и заставляя подвергать сомнению всё, что, как мне казалось, я знала, чего, как мне казалось, я хотела.
— Привет, Чак-лет, — говорит он, когда мама отпускает мою руку, и я подхожу к нему, теряясь в его бирюзовых глазах и улыбке. Мы целуемся, короткое касание губ, которое могло бы длиться вечно. Я бы умерла такой счастливой, но мне не хватало бы остальных.
— Ты выглядишь… — начинают близнецы, и впервые они случайно нарушают своё идеальное единство.
— Великолепно, — говорит Тобиас.
— Потрясающе, — выдыхает Мика, а затем они обмениваются взглядами, и я смеюсь. Неподалёку ухает одна из этих нелепых короткоухих сов, и я закатываю глаза. Извини, приятель, но тайна убийства раскрыта, и ты меня больше не напугаешь.
Я обвиваю одной рукой шею каждого из них, крепко сжимая, пока ветер развевает вокруг нас розовые лепестки цветов.
— Готова к выпуску? — спрашивает Тобиас, обнимая меня за талию.
— Я готова, — говорю я, целуя их обоих в щёки и пытаясь отстраниться.
— О нет, ты этого не сделаешь, — говорит Мика, беря меня пальцами за подбородок и целуя в губы. Тобиас не собирается позволять своему близнецу приставать ко мне, поэтому он тоже украдкой целует меня. Тем временем мой папа прочищает горло и переминается с ноги на ногу позади нас.
— Ты выглядишь мило, — произносит Рейнджер, и, хотя он пытается сохранять хладнокровие, я вижу лёгкий румянец на его щеках, когда он заключает меня в объятия, даря мне одно из своих фирменных объятий, которые, кажется, могут выжать всё плохое и снова сделать мир правильным. — Слишком мило для твоего же блага. — Прежде чем я отступаю, чтобы поприветствовать Черча, Рейнджер опускает вырез своей мантии ровно настолько, чтобы я могла разглядеть под ним один из фартуков его бабушки. — Он был любимым у Дженики, — говорит он, и моя улыбка немного смягчается, когда я думаю о девушке, которая так и не закончила школу, но чей брат более чем счастлив увезти память о ней на край света. Её дух живёт в нём опосредованно; я вижу это в каждой улыбке.
— Нервничаешь из-за речи? — спрашиваю я, оглядываясь на Черча, его светлые волосы растрёпаны ветром. В конце концов, он произносит прощальную речь — в этом нет ничего удивительного. Но он качает головой и протягивает мне руку, чтобы я взяла её.
— С чего бы мне бояться? Я усердно трудился, чтобы удостоиться чести произнести её, не так ли? — произнося это, он улыбается, немного смягчая свою высокомерную царственность.
— Черчи! — кричит его мама, поднимаясь по тропинке с отцом и сёстрами на буксире. Его лицо немного бледнеет, но я знаю, что даже несмотря на всё смущение от того, что они заваливают его
