Надо было прямо там, еще в Тиссофе, продолжить с ним беседу, а потом позволить Марку догнать ее и разобраться со всем этим вместе… Но как она еще могла доказать, что была достойна метки Стража? Однако будь Марк с ней, Милован мог бы навсегда остаться рядом с хатой банши, мертвый. Затем она вернулась бы к эльфу и уехала бы туда, куда он ее звал… Реслания? Тмаркет? Да хоть бы и Драконьи Хребты.

А сейчас ей не было до всего этого дела. У нее перед глазами стоял Драгон, бледный и с черной дырой в животе. Спать она не могла тоже. Он появлялся во снах, умирая и зовя ее на помощь.

На палубе появился Лиакон, зевая и потягиваясь.

— Столько плавал в своей жизни… И каждый раз одно и то же… — бормотал он, разминая кисти.

— Что? — спросила Лета.

Здоровяк устало посмотрел на нее.

— Сон. Всегда клонит в сон, — отвечал он.

Он подошел к ним, глядя вперед, на очертания Иггтара.

— Мы почти прибыли в Сфенетру. Sphenali,как мы говорим. Название на всеобщем, конечно, более привычно для слуха людей, но для нас оно звучит не так красиво… Ведь этот город — один из самых красивых, без преувеличения, кроха, на этом свете.

— А что за ним? Другие города? — поинтересовалась Лета, оперившись на борт.

Лиам извинился и оставил их, удалившись к носу корабля, откуда его позвал один из воинов.

— Нет, в той стороне уже только деревни, — ответил Лиакон. — А потом начинается Секира.

— Секира?

— Раньше она была свободной местностью, принадлежавшей кентаврам. Но они присоединились к нам.

— Кто-кто?

— Кентавры. Разве ты никогда не слышала?

— Слышала. Но думала, что они миф.

— Нет. Нет, нет, нет, — замотал головой Лиакон. — Секирцы, полулошади… Необычный народ. Несколько шумный и воинственный, но преданный царю. Они отличные воины. Может быть, тебе доведется увидеть их… Ближе к Сфенетре, чем Секира, только Асхаракия. Она находится чуть южнее столицы. Это очень живописная провинция с двумя спящими вулканами и плодородной почвой. Там протекает и наибольшее количество рек во всей Китривирии. К востоку от Асхаракии располагается Лазуритовый гнев — долина древних великих камней и глубоких пещер с целебными подземными водами. Там же был основан другой великий город — Саракта. Ты ведь слышала о Сарактусе?

— Явленный Хранитель, так вы его называете. Он помог вам вернуть память.

— Да, так оно и было. Мы потеряли все. Нашу историю, нашу культуру, даже язык свой забыли… И мы вновь все обрели благодаря одному илиару, величайшему из нас, как писал наш знаменитый мыслитель Нерека.

— Это странно. Правда, очень странно. Все эти байки о его подвигах, о том, что он дотрагивался до голов, и илиары сразу вспоминали своих предков и все, что было до катастрофы.

— Ты еще скажи, что не веришь в Илиаса.

Лета многозначительно промолчала.

— А Оврион? Царь всех богов?… Ну, хорошо, а как же Алайдея, покровительница женщин? В нее-то ты должна верить.

— Мне все равно.

Лиакон что-то смущенно пробормотал на илиарском.

— Вот оно как, — сказал он уже на всеобщем. — Ты из этих…

— Из кого?

— Ах, забудь! Не веришь в богов… ну и не верь!

— Я не говорила, что не верю. У Стражей есть бог. Но он скорее как всемогущая сущность, как незримый творец нашего вида, чем какое-то особенное божество, сидящее на небе и раздувающееся от избытка молитв и жертв.

— Разве твоему богу не молятся и не приносят жертвы?

— Молятся. Жертвуют. Поэтому он всегда рядом с нами. В каждом дереве, в каждом цветке, в каждом маарну… Он следит за нами, оберегает наш путь.

— И при такой точке зрения ты не веришь в Сарактуса?

— Мне трудно поверить в «великое озарение», в ту магию, благодаря которой ваш народ вспомнил прошлое. И туда же долгая жизнь Сарактуса, — Лета нахмурилась. — Это вызывает сомнения.

— Почему нет? Было много свидетелей. Историки описывали его как молодого мужчину. После падения Рилналора прошел не один век. Даже при долголетии, которое свойственно нашей расе, Сарактус не мог жить так долго, — сказал Лиакон.

— Вот-вот.

— Но ты забываешь, кроха, что существует одна вещь — чудо.

Лета едва удержалась от того, чтобы громко фыркнуть. Вернулся Лиам, побеседовавший о чем-то с воином.

— Осталось недолго, — сказал он. — Скоро причалим… О. Посмотри налево, Айнелет.

Лета посмотрела. Вдалеке виднелась зеленоватая точка — Леадаматский полуостров, цветущий и зеленый край. Лиакон говорил, что там производили лучшее вино, выращивали лучшие фрукты и делали лучшие специи.

— А,Leadamatas Amas, — протянул илиар. — Да-да. Но вон там, среди тех скал, водятся сирены. В ту сторону лучше не соваться. Если бы мы проплывали ближе, то увидели бы целое кладбище судов. Сирены обожают морячков.

Лета прищурилась, но кроме точки так ничего и не разглядела.

— Жемчужное море полно и морских змеев, — проговорил Лиакон. — А иногда в небе мелькает рух.

— Правда?

— Да. Самец. Может, он один, а может, у него есть пара. Он не нападает, просто летает недалеко от побережья.

— А драконы?

— На весь Иггтар всего несколько десятков. Большинство прячется в ущельях и пещерах Лазуритового гнева, нападают крайне редко, и то только на скот, — сказал Лиакон и вздохнул. — Как жаль, что ты не сможешь увидеть всего великолепия этих земель. В той стороне Знойный берег, покрытый золотым песком и омываемый бирюзовой водой. Вон там, посмотри направо, Залив царей, но мы его не разглядим. Там начинается основной торговый путь на всем континенте, и там же расположен наш самый большой порт. Еще правее — Пылающий утес. Это территория Птолема, но с корабля он прекрасно виден. Это огромная скала, напоминающая одного из наших богов.

Лиакон еще рассказывал, рассказывал, до тех пор, пока Сфенетра не раскинулась перед ними. Тогда он прервался и глубоко выдохнул.

— Сейчас ты увидишь Малахитовые ворота. Одно из уникальнейших творений китривирийцев.

Когда они приблизились достаточно, чтобы разглядеть город, Лета охнула. Насыщенная бирюза разбивалась о красные песчаные берега, выплескивалась на набережные и мосты из белого камня. Впереди вздымалась огромная, в три раза выше корабля, на котором они плыли, арка. Она была белая, с бледно-зелеными вкраплениями по ободу и крупными рельефами, изображавшими илиарских божеств и животных. Малахитовые ворота.

Ворота обозначали вход в порт Сфенетры, где стояли десятки китривирийских кораблей — одноярусные гребные судна с парусами кремовых, белых, красных и янтарных цветов, столь непохожие на лутарийкие галеоны и эльфийские бриги.