После ухода с поста президента Рональда Рейгана, которому закон не позволил переизбраться на третий срок, хотя шансы на такое избрание у него были велики, и прихода в Белый дом Джорджа Буша, основное влияние Кларка переместилось из области политики в области экономические. Во всяком случае, он это всячески старался продемонстрировать, очень редко появляясь на экранах телевизоров и на газетных фотографиях в обществе президента и его ближайшего окружения.

То есть нельзя, конечно, сказать, что в этом обществе он не вращался. Его фотографии и с Джорджем Бушем, и с Биллом Клинтоном все-таки время от времени публиковались. Но интенсивность их появления значительно снизилась. В то же время было понятно, что это лишь своеобразный маневр «старого лиса», как его иногда называли журналисты.

Зато он начал поддерживать значительные инвестиционные проекты в Восточной Европе и России. Но стали иногда проникать на страницы газет и вовсе странные сообщения — о каких-то поставках Кларком оружия в разные агрессивные страны вроде Ирака, Сирии, Пакистана, Северной Кореи, а позже — и в горячие точки бывшего СССР.

Все это было более чем загадочно: то ли Кларк на старости лет сошел с ума, то ли это уже были парадоксы парадоксов. А тут еще его загадочная смерть на собственной яхте недалеко от Севастополя, случившаяся в июле этого года.

Было от чего схватиться за голову.

8 августа 1994 года

Этот перелет через Монреаль и Бухарест с многочасовым сидением в аэропортах плюс время, которое шло не в нашу пользу, отняли у нас практически целые сутки.

Мы не сообщили в Москву о времени нашего прилета, поэтому нас никто не встречал, а за небольшие доллары пожилой, слегка глуховатый таксист с удовольствием развез нас по домам.

До родной прокуратуры я смог добраться лишь через день и ночь после того, как мы с Ломановым вылетели из Детройта.

Наскоро заглянув к себе и поздоровавшись с Верочкой, которая сообщила, что Ломанов только что звонил и будет через полчаса, я поднялся к Меркулову.

Что ж, кажется, сегодня вечером наконец-то пойдет дождь, я понял это по сумрачному возрасту Валерии Петровны. Слегка просветлело, когда она вежливо улыбнулась, увидев меня:

— Константин Дмитриевич ждет вас!

— Сегодня вы выглядите как никогда! — с удивившим меня самого пафосом сказал я.

Видимо, не слишком гостеприимная для меня, но всегда улыбающаяся Америка оставила какой-то след. Я ловил себя на том, что мое лицо стало часто расплываться в улыбке даже помимо моего желания. Видимо, этот американский автоматизм приобретается чрезвычайно быстро.

Она прямо-таки растаяла. Нет, все же дождь, похоже, пройдет нынче стороной.

Костя сидел за своим большим столом, как будто врос в свое рабочее место.

— Ты что, здесь и ночуешь? — вместо приветствия спросил я его.

— Ну, пару раз за последние недели и вправду чуть не остался, — засмеялся Меркулов. — Как слетали?

— Как птицы. Буревестники. Мир, Костя, оказывается, полон чудес.

И я рассказал Меркулову обо всех наших американских открытиях. Плюс о том, что одним из крупных получателей денег от Фонда Спира был Фонд воинов-интернационалистов. Так что круг потихоньку замыкался.

Особенно Костю взволновала история о том, как мы уходили от погони.

— Что ж за человек этот Кларк, или как там его теперь величать? Лже-Кларк, что ли? Или Кларк Второй? И наши разведчики, и американцы под нас копают. Так что твой американский друг из посольства был прав, когда предупреждал тебя об опасности.

— Броуди? Я не сомневаюсь, что это его гонцы теснили нас в Чикаго.

— Н-да... Тебя потеснишь. — Костя был явно мною доволен.

— Как тут Грязнов лечится? Его еще из больницы не выгнали за сквернословие?

Меркулов помрачнел:

— Теперь он, слава Богу, уже дома... Знаешь, ведь на него было покушение.

Это было так нелепо, что я чуть не рассмеялся.

— Самое настоящее покушение, на все сто, не считая результата. Грязнов отделался легким испугом, а в Склифе повылетали окна. В окно его палаты метнули гранату, которая благополучно взорвалась. Только в палате никого не было. Представляешь, приходит Грязнов с процедуры, по его словам, а я так думаю, что просто из туалета или курилки, а его палаты практически нет. Фьюить — была и сплыла. Одни стены, стекла и вокруг перепуганные медсестры. Их там чуть кондратий не хватил, они ж не знали, что Грязнов лежать не любит.

— Пострадавшие есть? — нахмурился я, представив, что могло бы произойти, будь Грязнов ранен хоть чуть-чуть посерьезнее.

— Немного пострадал постовой милиционер. Взрывной волной выбило дверь палаты, и она его чуть-чуть приложила...

— И как ты думаешь, чьих рук это дело?

— Понимаешь ли, Саша, все слишком совпадает. По логике вещей все дороги почему-то ведут к Буцкову. Ведь Слава все последнее время занимался его фондом, раз. Ранили его при задержании людей Буцкова, два. И как только двое из арестованной команды Буцкова начали давать показания, их находят мертвыми в общей камере Бутырки, три. Не слишком ли много совпадений для того, чтобы быть случайными? Ты не находишь, Саша?

Я находил.

— Плюс расследования по поводу нефтяных убийств опять же каким-то боком выходят к фонду Буцкова. Не напрямую, но все же выходят.

— А что там произошло в Бутырке? Расскажи-ка поподробнее. Я ж не в курсе.

— Ты лучше свяжись с Александрой Ивановной. Она сама вела допросы. И выяснила, между прочим, кто убил Ольгу Лебедеву.

— Волобуев?

— Он самый. Напарник раскололся. Теперь вот они оба мертвы и уже молчат как рыбы. Двое других, которых взяли в баньке, живы, но тоже молчат. И думаю, что ничего не скажут.

— Ну так надо их прижать на чем-нибудь.

— А нам им предъявить кроме подозрений практически нечего. И в бане они якобы случайно оказались, а Буцкова никакого не знают и знать не хотят. Да и то верно, официально у Буцкова работали только те двое, что побывали у балерины и которые теперь мертвы. А тот гад, что в Славу стрелял, убит, насколько ты знаешь, при задержании. И еще один момент мне не нравится. Что-то давно ребята из СВР не звонят. Не иначе как затаились. Какую-то пакость нам, поди, готовят.

— Поживем — увидим, — сказал я, — к тому же нам ведь не привыкать...

— А ты, гляжу, там, в Америке, философом стал.

— Станешь тут, когда мертвые вдруг раздваиваться начинают, — проворчал я. — К тому же у меня к этим ребятам еще и личные счеты.