голоса где-то впереди. Когда устье туннеля расширилось, они зазвучали отчетливее – их доносили до нас холодные порывы ветра. Я остановилась и прислушалась, но не могла разобрать ни слов, ни даже языка: все заглушало наше дыхание. Я не знала, повернуть или нет, однако нужно было принять решение. Я решила идти дальше – мы не могли добраться до нужного места так быстро.

Мы миновали еще одно ответвление туннеля справа, потом слева. Каждый раз мне отчаянно хотелось повернуть, но я не сомневалась, что еще слишком рано. Потолок туннеля начал снижаться, стены сходились, с каждым шагом давя все сильнее, словно на нас навалилась огромная тяжесть Шоломанчи.

И наконец мы дошли до очередной развилки – слева темнела узкая трещина, в которую едва можно было протиснуться, и она вовсе не сулила приятной прогулки. Из туннеля до нас донесся порыв прохладного воздуха, и мне вдруг показалось, что меня ищут. Я подняла руку и обнаружила, что потолок туннеля немного приподнялся. Тогда я отвернулась и втиснулась в узкий боковой коридор.

Почти сразу голоса зазвучали громче; туннель повернул в одну сторону, в другую, и внезапно мы оказались в другом колодце, почти такого же размера, как первый, но сложенном из грубо отесанных камней, казалось, подпирающих друг друга.

Лежащий перед нами спиральный подъем вел наружу, к звездам и свежему воздуху, но нам туда было не надо. Это место мы обнаружили во время нашей томительной экскурсии, когда бродили по саду, тщетно пытаясь найти вход. В тот день колодец был совсем неглубоким, здесь он и заканчивался. А теперь он уходил дальше вглубь. Снизу доносились голоса, эхом отдаваясь в пустоте. Мы пошли вниз по спирали, все глубже, глубже, и так три круга, а затем спуск завершился в большой пещере у входа в Шоломанчу – у тех самых дверей, которые мы видели с Аадхьей и Лизель.

Пещера была полна магов.

Двери починили и повесили на место, и перед ними стояли десятки людей. Фортификации с каждой минутой становились все изощреннее. Я узнала Руфь, которую видела на вокзале в Нью-Йорке. Она сидела на складном стуле прямо перед воротами, посреди звездообразно расколотого пола. Вид у нее был такой же загнанный и усталый, но каждые несколько секунд она приподнимала руку, как будто с огромным усилием, слегка ею шевелила, словно гладила кошку, и очередной фрагмент пола выравнивался, и выгравированные заклинания постепенно укладывались на место. Одно из них только что соединилось целиком и заново вспыхнуло золотым светом; я думала, что невозможно починить такой сложный артефакт… но, очевидно, Руфи это было под силу. Похоже, она контролировала весь пол на уровне отдельных атомов.

Напротив нью-йоркской команды, в другом конце пещеры, где поверхность была ровнее, трудилась вторая компания волшебников – они возводили осадные машины. Магические, конечно. Длинные узкие копья, установленные на легкой металлической раме – пронзающие заклинания вроде копья Хамиса, предназначенные для того, чтобы пробить щит. Рядом стояли два длинных алых знамени, на которых золотыми иероглифами было вышито «Шанхай», и два золотых, с красной надписью «Джайпур».

Поначалу никто не обращал на нас внимания. В конце концов, восемь магов вряд ли способны всерьез поколебать чаши весов. С обеих сторон, прямо у меня на глазах, появились еще человек десять – и им не пришлось идти долгим путем. Так, рядом с золотыми джайпурскими знаменами был установлен горизонтальный шкив, и веревки уходили в большой, накрытый тканью ящик, похожий на реквизит фокусника.

– Это гандара, – негромко сказала Аадхья. – Артефакт для путешествий на дальние расстояния. С его помощью можно призывать то, что находится от тебя больше чем в десяти милях.

Четыре человека быстро крутили шестеренки, и через каждые пять-шесть оборотов показывался цепляющийся за веревку волшебник с завязанными глазами; ему помогали слезть и тут же посылали готовиться.

Я не видела, каким артефактом пользуется Нью-Йорк, но на той стороне также появлялись все новые волшебники, буквально каждые две-три минуты, как цирковые клоуны, вылезающие из маленькой машинки. Неподалеку от дверей школы находился штаб – металлическая платформа с разложенными «крыльями», готовыми захлопнуться, превратив все помещение в бронированный ящик, если враг начнет стрелять; там сидели старшие волшебники, отдающие приказания. Среди них я заметила Кристофера Мартела, разговаривающего с какой-то японкой, вероятно, Хизато Сасаки из Токио. Катерина сказала, что высокий темноволосый мужчина – это Бастиан Воклен, Господин парижского анклава. Возможно, где-то там была и мишень Лизель – Герта Фукс из Мюнхена, а с ней, вероятно, дочь и зять. Было еще несколько американских магов очень внушительного вида. И среди них сидела пожилая женщина с аккуратной шапочкой седых волос, в черном платье и массивном драгоценном колье, как у Одри Хепберн в фильме «Завтрак у Тиффани». Это была Аурелина Ванс, Госпожа Нью-Йорка.

Шанхайцы не стали устраивать штаб на виду – на их стороне в отдалении стоял десяток шатров из расшитой золотом и серебром красной, синей, зеленой узорчатой ткани, скрывающей все, что происходит внутри. Но наверняка там тоже собирались могущественные и влиятельные особы.

Мои планы пошли прахом – Офелию я нигде не видела. Хотелось бы думать, что с ней что-то случилось, что она потеряла власть, но в это я не могла поверить. Если я ее не видела – значит, она творила нечто невообразимо ужасное, и я понятия не имела, что именно и как ей помешать. Я не знала, чью сторону принять. Возможно, шанхайцы с большей вероятностью помогли бы мне – зато в нью-йоркском лагере у меня было больше шансов узнать, что затеяла Офелия.

Я стояла как пень, гадая, куда податься. Вряд ли, сделав выбор, можно было передумать. Казалось, критическая масса вот-вот будет достигнута и само место перестанет выдерживать нас… и собравшуюся ману. Если только мне не мерещилось, потолок уже начал превращаться в густеющую тьму, явно не принадлежащую реальному миру. Толпа волшебников, активно использующих магию, делала пространство, в котором находилась, менее настоящим.

Я уже решила отправиться в лагерь ньюйоркцев и разыскать в толпе Лизель, когда неожиданно прямо в меня со стороны шанхайцев полетело заклинание. Я протянула руку, чтобы перехватить его – так же как другие заклинания, которые я срывала словно спелые фрукты, – однако ничего не вышло: чары проскользнули между пальцами, как будто я пыталась поймать шарик, смазанный маслом. Я машинально шарахнулась от удара, а потом поняла, что заклинание не причинило мне никакого вреда – в нем не было ни грамма ненависти. Просто кто-то вежливо похлопал меня по плечу, предлагая не ввязываться в неприятности и сверхдоброжелательно приглашая в другую сторону: «Пожалуйста, иди к нам».