В то время для написания текстов, посвященных известным персонам, и коротких рассказов Леа обычно нанимала молодого бедного «литературного негра». В Svalan он публиковался анонимно или подписывался одним инициалом – «С». Тайна раскрылась, когда семь лет спустя он прославился своим романом «Красная комната». Его звали Август Стриндберг45.

Приближалось сорокалетие Альфреда, и намеки звучали все чаще. Потеряв отца, он оставался холостяком, и старших братьев все больше тревожила его личная жизнь. Правда, в молодости он часто болел, однако давно пришло время найти себе спутницу жизни. Теперь, когда дела с динамитом пошли в гору, у Альфреда появилась прекрасная возможность остепениться – разве нет?

А брат, напротив, ни минуты не мог усидеть на месте, все время куда-то мчался. Телеграммы от него приходили то из Праги, то из Кёльна, то из Вены или Глазго. В промежутках он проводил время в основном в Париже, однако более-менее постоянным местом в его жизни оставалась директорская квартира в Крюммеле под Гамбургом. Людвиг с ужасом узнал, что Альфред по собственному желанию провел вечер Рождества в одиночестве в железнодорожном купе, хотя брат приглашал его к себе, на что Альфред ответил, что надеется «заскочить» к нему «на минутку».

Когда Альфред отправлялся в путь, часто выходило именно так, «заскочить».

Людвиг с трудом понимал такие приоритеты брата. Он слышал, как женщины говорили об Альфреде, что у него есть «все, чтобы стать счастливым мужем». Разве он не осознает, как много теряет? Сам 39-летний Людвиг – широкоплечий, со светлыми выразительными глазами и оптимистичным темпераментом, – считался привлекательным мужчиной. Когда страшная скорбь по поводу смерти Мины улеглась, он не раз встречал женщин, прозрачно намекавших, что они готовы развеять его одиночество, настолько часто, что брат Роберт счел своим долгом предупредить его: вдовец и владелец крупного завода, он стал желанной добычей для искателей удачи на брачном рынке. «Не вижу ничего плохого в попытках меня окольцевать. Более того, мне это куда приятнее, чем когда ко мне относятся с безразличием, – ответил Людвиг. – Любовь может быть одинаково горяча, когда она вызвана красивой внешностью и юным задором, как и тогда, когда она вызвана достоинством и общественным положением зрелого мужчины»1.

Полтора года спустя после смерти Мины Людвиг женился на Эдле Коллин, учительнице шведской школы в Санкт-Петербурге, на семнадцать лет моложе его. Говорят, Эдла влюбилась в Людвига, хотя при первой встрече он с его мощным волосяным покровом показался ей похожим на обезьяну2.

Поручив Роберту управлять своим заводом в Санкт-Петербурге, Людвиг с молодой женой отправились в свадебное путешествие по Средиземному морю на целых девять месяцев. Прекрасное вложение денег в собственное здоровье, намекал он Альфреду. Людвиг не мог понять, почему брат продолжает так упорно работать и жить в конуре, хотя дела у него пошли гораздо лучше.

А в душе Альфреда все нестерпимее становилась тоска по несбыточному. Позднее он опишет, как годами искал ту, «чье сердце соединилось бы с его сердцем»3. Он мечтал встретить женщину, наделенную чем-то большим, нежели только внешняя красота, такую, которая читала бы книги, могла поделиться свежими идеями, заглянуть в его мысли и воспринять его философские изыскания, женщину своего уровня. Нельзя сказать, что он был равнодушен к женской красоте, он мог испытывать страсть, но любовь представлялась ему в идеалистическом свете. Он писал стихи о высочайшем экстазе слияния воедино душ и тел. Неужели мечта так и останется недостижимой?

Примерно так думал он в то время, судя по его поэтическим и философским опытам, однако в переписке с братьями Альфред ни словом об этом не упоминал4.

Впрочем, образ жизни он вел отнюдь не монашеский. Однажды он открылся Роберту. Все произошло осенним вечером в Гамбурге, когда Альфред, по его словам, из-за отсутствия номера в отеле, отправился на поиски и воспользовался тем «гостеприимством», которое симпатичная женщина предложила ему в обмен на плату. «Сотни людей хоть раз бывали вынуждены поступить подобным образом, – писал он Роберту. – Стыд тому, кто плохо об этом думает». В другой раз, находясь в Гранд-отеле в Париже, он посылал «сердечные приветы» Аларику Лидбеку «от меня и Генриетты» – это имя больше никогда не упоминается. В письмах этого периода Альфред Нобель не особенно распространялся о своих любовных делах5.

Требуются усилия опытного детектива, чтобы теперь, сто сорок лет спустя, найти следы эмоциональных привязанностей Альфреда Нобеля. Когда жена Людвига Эдла впервые повстречалась с Альфредом, его одиночество вызвало у нее сочувствие. Младший брат мужа вовсе не показался ей отталкивающим или злобным, напротив, «добродушным и привлекательным». С новобрачными Альфред встретился в Берлине, где вручил Эдле красивый мешочек с подарками – не уточняется, какими именно. Позднее Людвиг рассказывал, что каждый раз, открывая этот свой роскошный мешочек, она восклицала: «Боже, благослови Альфреда доброй женой!» В своем ответе Альфред пишет несколько извиняющимся тоном: «Поблагодари Эдлу от меня и скажи ей, что, как только Господь благословит меня милой женой, такой же доброй, как она сама, я буду с нетерпением ждать ее к нам с ответным визитом»6.

Большинство знакомых, не знавших его близко, считали само собой разумеющимся, что успешный изобретатель и предприниматель имеет семью. Например, на Рождество кто-нибудь из партнеров мог прислать ему семейные фото, прося отправить в ответ фото Альфреда с женой. Можно представить себе, с каким настроением он отвечал. Вот что он писал своему американскому адвокату Альфреду Риксу в канун нового, 1872 года: «Моя жена, когда я найду существо, готовое разделить со мной мою кочевую и рискованную жизнь, будет счастлива обмениваться фотографиями с госпожой Рикс, однако пока я холостяк, хотя и вопреки собственной воле»7.

* * *

Между тем отношения между Альфредом Нобелем и его немецкими компаньонами ухудшились до предела. На то имелось несколько причин. Альфред осознал, что битва за патент в США, вынудившая его еще раз столкнуться с мошенником Шаффнером, связана с поведением его партнера Бандмана в США, который решил обтяпать делишки у него за спиной. Втайне Бандман пообещал своему брату в Калифорнии патент на производство динамита в США. К тому же у Альфреда сложилось впечатление, что его компаньоны в Гамбурге всячески скрывают от него финансовую сторону деятельности их совместной компании. Дело зашло так далеко, что они почти не разговаривали друг с другом. В письмах Альфред жаловался на их коварство и интриги8.

Все его мысли вращались вокруг другого. Сотрудничество с пробивным французом Полем Барбом изменило его взгляд на вещи и заставило ускорить темп жизни. Альфред обзавелся новыми привычками. В свои поездки он теперь все чаще отправлялся из Гранд-отеля на бульваре Капуцинок в Париже, рассматривая Крюммель и Гамбург как места, где ему иногда приходится бывать по долгу службы, а с американской заварушкой вообще старался дела не иметь.