Рюрик отпрыгнул от ближайшего лешего, попытался выдернутьмеч, но в растерянности не сумел — перед глазами блеснуло, в лицо брызнули чешуйки,похожие на ореховую скорлупу; Рудый спасал князя, но тут же сам закричал,перекосившись, упал под чешуйчатым зверьем.

Рюрик выхватил меч, поспешно ударил крест-накрест. Лешийпошатнулся, на нем в багровом свете костра особенно глубокими показались двевырубленные борозды. Он двинулся прямо на князя, растопырив руки-ветки. Рюрикприсел, уклонившись от когтистой лапы, с силой рубанул мечом по ногам-корням.Хрустнуло, леший качнулся, пытался схватить длинными руками, упал набок. За егоспиной поднялся взъерошенный Рудый, которого леший вмял было в грязь двумясильными ударами, ссек крючковатые руки.

Рюрик и Асмунд, закусив губы, отчаянно рубили, стоя спиной кспине. Олег ухватил горящую ветку и, заслонив женщин с ребенком, отмахивался оттроих леших. Гульча изловчилась, из-под его руки цапнула другую ветку, сунулаконцом в огонь.

На Рюрика кинулся огромный чешуйчатый зверь. Пламя костраслепило князя, он отпрыгнул, прижался спиной к толстому дереву. Леший зашипел,как большой змей, качнулся вперед. Рюрик быстро ткнул мечом в горящие глаза.Леший отшатнулся, его руки-сучья с шелестом ухватились за лицо.

Асмунд и Рудый рубили, как дровосеки. Асмунд громко ахал,вскрикивал, топор взлетал и падал, как колун, слышался сухой треск. Рудыйдрался так, словно старался перещеголять дятла, выдалбливающего короедов издерева, — прыгал из стороны в сторону, тыкал острием сабли в желто-зеленыеогоньки.

Лешие появлялись из тьмы внезапно. Рюрик оступился, на негонавалились тяжелые, как бревна, тела, толстые когти начали отдирать булатныепластины. Огромная лапа ударила по голове, скрежетнул металл. Рюрик кое-каквырвался из чудовищных лап, его великолепный шлем уже смялся, как лист лопуха,сверкающий меч князя со всего размаха обрушился на голову лешего. Сухохрустнуло, меч засел на глубине в две ладони. Чудовищные глаза медленнопогасли. Рюрик пытался выдернуть оружие, но меч застрял, как в сучковатомчурбане.

— Огнем их! — послышался отчаянный вопльГульчи. — Огнем!..

Она размахивала горящей веткой перед огромным лешим, тотпятился, пытался отвернуться. Искры сыпались на сухие чешуйки, между нимипоявились крохотные дымки. Наконец леший упал на спину, кусты затрещали, и онукатился в темноту.

Рудый выхватил, обжигаясь, пылающую ветку, шарахнулближайшего лешего. Ветка с треском переломилась, рассыпая искры, но леший встрахе отпрянул, отодвинулся за границу света. Рудый цапнул сразу два горящихсука, пошел теснить, вычерчивая в дымном воздухе зигзаги. Асмунд и Рюрик тожезажгли ветки, поперли на леших. Умила прижимала Игоря, пугливо опускала голову.По обе стороны княгини стояли Олег и Гульча, закрывая ее своими телами.

В темноте затрещало, что-то хлюпнуло, и последние лешиеисчезли. В наступившей тишине был слышен только тихий плач Умилы да тяжелоедыхание мужчин. Рюрик обнял жену, сказал виновато:

— Ненадежный я муж... Всякий раз в беде возле тебяоказывается Олег или этот... эта послушница, но не я, кто клялся защищать тебявезде и во всем!

Умила возразила сквозь слезы:

— Ты встречаешь беду первым, как подобает мужчине икнязю! А я за спиной задних.

— Как положено женщине с ребенком, — добавилАсмунд строго. — А княгине с наследником — в особенности!

У костра Рудый вытер пучком травы саблю, хотя крови не было,поинтересовался:

— Что за лесной народ, святой пещерник? Я таких невстречал, хотя путешествовал много.

— Он это зовет путешествием, — буркнул Асмунд седкой иронией.

— Да, путешествовал, — ответил Рудый сдостоинством. — Набирался знаний! Это было главным в моих передвижениях.

Олег сидел возле огня, неотрывно смотрел на пляшущее пламя.Лицо его было обеспокоенным:

— Древний народ... Говорят, они старше богов.

Я думал, они людей не трогают, — заметил Рюрик мрачно.

— Не трогают. Что-то толкнуло их напасть. Или кто-то.

Асмунд горестно цокал языком, рассматривая лезвие топора,поворачивая его так и эдак:

— Сучок на сучке... Бревно их родило?

— Мировое дерево, — уточнил Олег. — То самое,где сидит Род в личине белого сокола. Куда Один загнал свой меч по самуюрукоять, и то самое, по которому Таргитай со своими друзьями поднимался в вирийи опускался в подземный мир... Из желудей, что поспевают раз в сто лет,вылупляются эти чешуйчатые... Живут долго, тысячи лет, но вся их жизнь — какодин день. Сегодня не помнят, что было вчера...

Голос упал до шепота. Глаза неподвижно смотрели в огонь, ивсе замолчали почтительно. Лишь тело пещерника находится у костра, а глазастаядуша — в поднебесье!

Рюрик ходил кругами вокруг костра, держась у самой кромкисвета. Меч он цепко сжимал в руке, покачивая острым концом, косился в темноту.Под сапогами с железными подковками сухо лопались сучки — собранный Асмундомхворост. Умила всякий раз вздрагивала всем телом и судорожно прижимала к себесвое сокровище — Игоря. Гульча задержалась возле Олега, изогнулась гибкимтелом, словно увядший цветок, опасливо заглядывая в его неподвижное, как горныйхребет, лицо.

— Я не слышал, — заметил Рюрик осторожно, —чтобы лешие нападали. Покуролесить, сбить со следа, увести с дороги — другоедело...

— Может быть, — спросил Рудый с сомнением, —у них тут гнездо?

Асмунд посмотрел укоризненно, показал руками нечтоветвистое, с глубокими корнями. Рудый побагровел от негодования, изобразилзнаками, чтобы не прерывали благочестивых размышлений пещерника, что у Асмундасамого рога почище оленьих, а корень и вовсе — тьфу, сам же толстяк-воеводатемный, как три подвала, и дурной, как пять мешков лесного дыма, хотя издоровый, как сарай у бабки...

Что-то показывал еще, но Гульча плохо понимала, зато Умилапочему-то вспыхнула, будто маков цвет, отвернулась с такой поспешностью, чтоедва не перекрутилась в поясе, закрылась ребенком от брызжущего красноречиемРудого.

Олег сказал медленно:

— Лешие не потревожат... По крайней мере в эту ночь.

— Тогда надо спать, — решил Рюрик тяжело. —Меня ноги не держат...

Он укрыл Умилу, буквально упал на срубленные ветки, ногиприкрыл щитом, а под голову сунул нагрудный панцирь. Меч он положил рядом,нежно погладив лезвие, поцеловал крестообразную рукоять и немедленно заснул.

Во сне был грохот, рев. Проснулся Рюрик, дрожа от страха. Ещене стряхнув ночные видения, он вскочил, прикрывшись щитом и держа меч на уровнепояса, как подобает умелому воину. Правую ногу чуть выдвинул для упора, лишьтогда огляделся.