Мои руки сковало дрожью, а дыхание участилось, заставляя грудную клетку вибрировать, равно как и пульс. Егор не сводил с меня взгляда полного отчаяния и боли, но он снова сделал уверенный шаг вперед.

— Я никуда не уйду. А тебе нужно успокоиться сейчас, — его голос казался мне неестественно уравновешенным.

— Успокоиться? Мне? Ты лучше прикажи моим мыслям успокоиться вот здесь, — я постучала дрожащим указательным пальцем по виску. — Они каждый гребаный день грызут мой мозг и чувства, как крысы, не давая забыть мне о том, что если бы не я… — глубокий болезненный вдох, — то бабушка была бы жива, — эти слова вылетели хрипом на выдохе.

Егор отрицательно затряс головой:

— Нельзя так, Кир. Есть вещи, которые не зависят от нас.

— О-о-о, — хохотнула я, ощущая, что от каждого его слова, под каждой секундой его взгляда, во мне подобно цунами нарастает то, что так долго молча душило меня изнутри, — только не начинай тут исповедь у психолога. Если бы я тогда не уехала, если бы была здесь в тот день, то могла хоть чем-то помочь, могла раньше вызвать скорую. Но меня тут не было. Она умерла, думая, что я не люблю ее. Она умирала, пока я выла в подушку о тебе. О тебе, Егор!

Моя ладонь неосознанно схватила еще один стакан, и он яркими стеклянными каплями разлился прямо перед нашими ногами.

— Не подходи, или следующий стакан полетит тебе прямо в голову, — прошипела я, нащупывая рукой на столешнице новую стеклянную жертву.

— Ты можешь всадить меня все ножи, но я отсюда не уйду, — прошептал он, а разноцветные глаза решительно подтверждали эти слова.

— Да что ты заладил одно и то же? Что это теперь изменит? Ты нужен был мне тогда, а не сейчас, — мой крик эхом раскатывался по воздуху. — Я ждала тебя, готовая простить все что угодно. Боялась осознать, что я действительно осталась одна. А что сделал ты?

— Я струсил, Кира, — Егор смотрел прямо на меня без тени наигранности.

Это не было оправданием, не звучало, как попытка вызвать к себе сочувствие. Это был его искренний ответ. Ответ, в который он сам действительно верил.

Не выдержав прямого и пронзительного взгляда, я отвернулась, уставившись в окно и не заметив, что щеки уже были пропитаны слезами. Позади меня тихо захрустело стекло по кухонной плитке.

— Не подходи… — Вдох. — Прошу… — Выдох. Поворот.

Я оказалась загнанной в угол. Гнев, злость, отчаяние затягивали все сильнее, и контроль надо мной взяли эмоции. Мои руки одним движением смахнули на пол целую стопку тарелок, аккуратно стоящих на столешнице. Оглушительный звон врезался в тишину дома.

— Убирайся отсюда. — Мой ор можно было услышать и за тысячу верст от нас.

— Никогда.

Бездна боли разноцветных глаз мучила меня сильнее, чем нужно было. Перестав держать себя в руках окончательно, я просто без разбора скидывала на пол все, что плохо лежало и находилось в зоне досягаемости моих рук. Звон разлетающегося стекла, керамики, хрусталя давал возможность глушить подступающие крики к горлу и звук его голоса, который пытался докричаться, умоляя остановится. Я не видела ничего перед собой, я хотела слушать только ноты бьющейся посуды, пока Егор не обхватил меня руками, крепко прижимая к себе.

— Остановись… Я здесь… Я с тобой… Моя… — широкие ладони, бережно обхватили мое лицо.

Прикосновения, ощущение тепла, запаха, дыхания — меня парализовало, остался живым лишь голос.

— Сука! Ты обещал сдохнуть, если потеряешь меня! Это ты во всем виноват! Ты! Ты! Ты! — я изошлась в диком крике, цепляясь за мягкую ткань его рубашки и чувствуя, как начинаю захлебываться от собственных слез.

Дальше я совсем не контролировала происходящее. Помнила лишь свой истошный вопль, взорвавшийся во мне. Вопль, который раскол в щепки, все то, что держало меня на плаву эти месяцы.

И помнила дрожащие теплое дыхание Егора, омут сильных объятий и его тихий убаюкивающий шепот.

Холод, пробравшийся мне под кожу, скрутил изнутри. Проснулась я от собственного клацанья зубов. Первое, что бросилось в едва приоткрытые глаза — знакомый интерьер моей спальни, но, как и когда я сюда попала, вспоминалось с трудом. Да и кто заботливо накрыл меня пледом, тоже не помнила.

Я осторожно приподнялась на кровати, но тут же замерла, заметив на ее крае белобрысую макушку, уложенную на скрещенные руки. Егор спал, скрючившись сидя на полу и скромно уткнувшись головой в угол матраса.

«Если меня колотит до костей, то как же холодно ему…» — мысль неосознанно проскочила в моей ещё не проснувшейся голове. «Да какая к черту разница», — тут же одернула я себя. «Пусть хоть околеет».

Скинув плед, я опустила ноги с кровати, осторожно опираясь голыми ступнями о ледяной пол, одновременно пытаясь вспомнить, что следовало после того, как я расколошматила полкухни.

Мысль о масштабной уборке заставила меня тихо застонать, а за моей спиной тут же возникло движение.

— Как ты? — едва слышно проговорил Егор.

— Не знаю, — ответила я, сморщившись от звука своего севшего до неузнаваемости голоса. Горло ломило от дерущего ощущения сухости. — Долго я спала?

— Почти двое суток.

Я резко обернулась, уставившись на Егора. Он так же сидел на полу, подперев голову рукой и запустив пятерню в свой пшенично-растрепанный беспорядок. Рубашка в красно-черную крупную клетку была изрядно исполосована мятыми заломами. Осунувшееся лицо пугало своей бледностью, особенно на контрасте с темной щетиной, которая придавала еще более неопрятный вид. А вот глубокие темно-фиолетовые круги под глазами отлично гармонировали с выцветшим, вымученным взглядом. Егор похудел. Сильно. Под гнётом алкоголя и истерики той ночью я и не пыталась заметить, изменился ли он почти за два месяца отсутствия в моей жизни. Но ответ был очевиден — изменился. По крайней мере внешне.

— Двое суток? — я облизала свои губы, покрывшиеся сухой коркой. — Почему не разбудил меня за все это время?

— Просто ты так долго плакала и кричала, что… — прохрипел Егор, немного замявшись при ответе. — В общем, я просто решил, что тебе лучше дать отдохнуть столько, сколько нужно.

Воспоминания своей дикой истерики накатили холодной лавиной, заставив налиться щеки жаром от четко всплывавших в голове картинок, как меня успокаивающе гладят его ладони и как трепетно он касается губами моего лба. Мне захотелось провалиться от стыда, боясь, что Егор начнет напоминать мне об этом, но, похоже, он и не собирался этого делать. Королев продолжал сидеть на полу с невероятно уставшим видом, приглаживая взъерошенные волосы. Пальцы и внутренняя сторона его ладоней была покрыта множеством мелких царапин и ран, что сразу бросилось мне в глаза. Я нахмурилась, но быстро отвела, взгляд в сторону, чтобы не быть замеченной в интересе к его персоне.