— Егор, как бы я ни любила тебя, но это не значит, что я все забыла и… Боже, — простонала я своим коленкам, — почему все так сложно…

— Я не хочу давать обещаний, а хочу просто брать и делать, — Егор продолжал говорить уверенно. — И если тебе необходимо время, чтобы понять что-то для себя, то я буду ждать столько, сколько потребуется.

— Эти два месяца, как в коматозе, — прошептала я, сглатывая ком в горле. — Нужно хотя бы прийти в себя. В себя настоящую. Я боюсь. Мне просто страшно, что ты еще раз можешь выбить мир у меня из-под ног…

Егор скрестил свои руки впереди меня, крепко охватывая тисками объятий. Уткнувшись носом в затылок, он зарылся лицом в мои волосы с болезненными вздохом, словно я не просто говорила с ним, а кинула в него в связку ножей:

— Кира, у меня больше нет права на ошибку. И я это знаю…

— Капучино без сахара и что-нибудь из детского меню, пожалуйста, — миловидная молодая блондинка вежливо улыбнулась, но тут же испуганно потянулась через стол, строго нахмурив брови и забирая у светловолосого мальчугана лет четырех солонку. — Сынок, поставь.

— Хорошо. Сейчас будет кофе, а ребёнку придётся немного подождать, — вежливо ответила я, с опаской наблюдая, как мальчишка тянется к сахарнице.

Я уже собиралась «откланяться» за заказанным кофе, как по залу разлетелась звонкая мелодия разбитого стекла в дуэте с возгласом молодой мамочки.

— Егор! Да что ж это такое! Ну, что за ребёнок!

Возле моих ног, раскрывшимся стеклянным бутоном, лежала разбитая сахарница, усыпанная сладкими кристаллами. Я резко вздрогнула, чувствуя, как внутри тетивой натягивается душа. И совсем не из-за разбитой посуды.

— Бога ради, извините! — блондинка подскочила, испуганно хлопая глазами. — Я все оплачу, все уберу, — запричитала она.

— Всё нормально, — сдержанно улыбнулась я, отступая назад от осколков. — Не переживайте.

Но мамочка и не думала успокаиваться.

— Мне ужасно неловко. Простите! — она повернулась к мальчишке и строго заявила. — Быстро извинись перед тётей, Егор!

«Боже, неужели нет других имён».

Мальчик насупил брови, но тихо буркнул, смотря на меня исподлобья:

— Пластите.

— Ничего. Бывает. Скажу, чтобы убрали возле вас, — сглотнув ком, я поспешила прочь от столика.

Пусть лучше девушка думает, что я терпеть не могу детей, чем слышать…

— Егор! Его-о-р, не трогай! — по полупустому залу опять прокатился женский возглас.

Зажмурившись, я направилась к барной стойке за кофе, мечтая, чтобы эта парочка поскорее ушла отсюда. И дело было совсем не в маме с сыном. Дело было во мне.

Прошла почти неделя с того момента, как Егор привёз меня обратно к Машке. Я попросила его об этом в то же утро, после проведённой с ним ночи, так и не дав никакого ответа по одной простой причине — у меня его не было.

Скрывать от самой себя, что чувства по-прежнему крепко держались корнями за моё нутро уже не имело смысла. Но я честно призналась и себе, и ему — страх к доверию. Именно по этой причине мне была необходима тишина внутри себя.

В отличие от моей психики, моя любовь к Егору была настолько крепка и монолитна, что сломай ещё одну опору под ней — и меня придавит окончательно.

Я не стала давать никаких обещаний и брать эти обещания сама. Попросила об одном — оставить все как есть.

Мы молча ехали рано утром по мокрой трассе, которая искрилась блеском в первых лучах проснувшегося солнца. Егор не задавал вопросов, лишь застывший взгляд говорил о том, что в отличие от меня, мыслями он был где-то за пределами пространства автомобиля. А я просто сидела в машине, подтянув колени к подбородку, и ни о чем не думала.

— Обещаю, что не стану напоминать о себе, — это все, что произнёс он, прежде чем я хлопнула дверью машины.

В ответ я выдавила из себя что-то похожее на благодарную улыбку. Зайдя в подъезд, осмелилась поднять глаза на его авто, все еще стоящее под домом — Егор сидел прислонившись лбом к рулю, обхватив ладонями голову.

На всякий случай я сменила свою сим-карту. И это даже не из-за него, это нужно было для собственного спокойствия. Когда звонил телефон, я точно знала, что это будет не он, а значит минус один повод для лишних раздумий. Жаль, что душа не сим-карта…

Я хотела вакуумной тишины в мыслях, но, как назло, в последние несколько дней вокруг меня все было слишком громко.

Два дня назад на улице мне настойчиво всунули в руку флаер с выгодным абонементом в бассейн. Этим же вечером посетитель забыл на столе ключи от машины. Я выбежала на улицу, чтобы вернуть мужчине его пропажу, а возвращалась в ресторан уже на ватных ногах — ключи оказались от точной копии машины Егора.

Да, все это, скорее всего, были надуманные мелочи, но слишком назойливые. И даже дома болтая с кем-то по телефону на кухне, Маша умудрилась произнести: «Лучше сделать и пожалеть, чем не сделать и жалеть».

Мне захотелось подойти и задать ей вопрос напрямую: «Это ты мне? Если да, то что я должна делать — то в конце концов?». Но лишь плотнее прикрыла дверь в свою комнату.

Нужно было постепенно погружаться в нормальную жизнь, окружая себя такими банальными вещами, как поход по магазинам, разговоры ни о чем за чашкой чая с Машей или девочками по работе. А выходило ровно наоборот. Чем больше я хотела абстрагироваться от всего, что связано с Егором, тем больше вокруг меня мелькало подобных намёков.

И теперь вот этот светловолосый мальчуган…

— Почему именно Егор? — прошептала я себе под нос.

— Ты что-то сказала? Я не расслышал, — бариста осторожно поставил передо мной капучино с пылу с жару.

— Ничего. Это сама с собой… — я отмахнулась и, заметив проходящую мимо меня соседку по смене, схватила её за рукав черной футболки, попросив обслужить тот столик вместо меня.

Быстро вручив ей поднос с кофе, я решила ретироваться в Машин кабинет хотя бы до того, как ресторан покинет блондинка с сыном, а заодно устроить себе обед пораньше. Помещение пустовало, так как моя начальница находилась на законном отдыхе. Наполнив кружку и пространство кабинета ароматом лемонграсса, я плюхнулась на мягкий маленький диванчик. Но не успела сделать и пары глотков зелёного чая, как за дверью кто-то заговорил на повышенных тонах.

«Сиди», — приказала я себе. — «Ты ни за что неответственная, тебя ничего не касается».

Но голос в коридоре становился все громче. Я честно сидела, пытаясь не упускать свой «дзен», но когда стало отчётливо слышаться нецензурная брань, то пришлось осторожно высунуться из-за двери.

Наш шеф-повар Макс мерил шагами пол в коридоре с телефоном возле уха, живо жестикулируя руками и матом. Я захлопала ресницами, когда он с энтузиазмом послал своего собеседника на далёкий континент из трех букв.