chitay-knigi.com » Классика » Не осенний мелкий дождичек - Наталья Глебовна Овчарова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Перейти на страницу:
когда бы туда вернулась, не подтолкни меня Рыбин, человек негодный, опустившийся, а в сущности, если пристально посмотреть, — плод нашего общечеловеческого и педагогического брака? Ведь и Рыбин, и мой Владимир, и ваш муж воспитывались в советской школе, по одним и тем же программам. Как получилось, что в жизни они — антиподы? Есть у меня ученик, Рома Огурцов, в четвертом классе, — мать муштрует его без толку, отец устраняется, не желая свары в семье. А результат? Бьюсь об этих родителей, как о стенку: помогите, спасите Рому, пока не поздно! Пока еще не пройдена та грань, когда уже надо перевоспитывать! Или Инна Котова, чудесная девочка, пережила такую травму из-за того, что мать брала на заводе сахар… и не нужен он им: живут обеспеченно! Попробуй убеди такую вот маму Котову, что она сама портит дочь, — глаза выцарапает, не поверит. Но ведь и ее учили в нашей школе, наши педагоги — пусть не именно в Рафовке, но в нашей, советской школе!

Задохнувшись от волнения, она умолкла. Начала машинально перебирать лежащие перед ней тетради, удивляясь тому, что сама открыла вдруг для себя в эти минуты: это ведь итог ее жизни, что она высказывает сейчас, итог всего пережитого… основа ее действий, ее учительская платформа.

— Я слушаю, Валя, — сказала Стахова. — Слушаю. Продолжайте.

— Что продолжать. — Валентина устало облокотилась на стол. — Разве расскажешь обо всем, чем болеем сегодня мы, учителя! Люди стали хорошо жить материально, казалось бы, все дети должны быть счастливы, должны хорошо учиться, а порой такое встречаешь… Во всем, что касается детей, надо всегда исходить от ребенка. Вот послушайте, что пишет одна старая учительница… она уже умерла… — Открыв ящик стола, Валентина достала дневник Анны Константиновны, который всегда старалась держать под рукой, словно вещую книгу. Перелистала страницы. — Вот: «Всякому отдельному злу рано или поздно приходит конец, но зло, которое приносит недостойный своего звания учитель, без конца воспроизводится в его учениках…» Или вот: «От нелюбимого учителя ученик самую лучшую идею воспримет как нечто отвратное…» А вот, только послушайте: «Жизнь учителя — поток трудностей, горечи, поиска. Но зато нескончаемо драгоценна каждая капля удачи…»

— Вы дадите мне — с условием вернуть? — осторожно спросила, Стахова. — Признаюсь, я пишу книгу. О школе, о судьбе учителя. Это мне так пригодилось бы…

— Спросим у Евгении Ивановны, дневник ее свекрови. Безусловно, не будет против. А судьба учителя… Недалеко от нас, в Яблонове, первый год работает очень интересная девушка, Света Овсиенко. Яркая натура! Или та же Евгения Ивановна — богатейшее, необыкновенное сердце…

Они говорили долго, о самом затаенном, прочувствованном, не боясь признаться в сомнениях и разочарованиях, говорили, пока не явилась на кухню отдохнувшая Лера.

— Я вам не помешаю?

— Заходи. Сейчас будем ужинать, — принялась собирать тетради Валентина. — Смотрите, уже темно…

— Не спеши, Аленький, мы еще после твоего обеда не отдышались. — Лера села возле окна, отодвинула занавеску. Остановила Валентину, которая потянулась было к штепселю: — Подожди, не зажигай. Посидим так, посумерничаем. Видишь, какой голубой за окном снег. Как освещает небо луна. И мы в этом тихом сумраке до того молодые…

Они притихли, глядя на действительно сказочный мир за окном.

— «Уносит время нашей жизни дни, — чуть слышно качала читать Лера, — не ведая ни жалости, ни фальши. Уходит юность — дальше, дальше, дальше, маячит старость в сумрачной тени… пока в тени. А мы мечтаем, радуемся, плачем, жизнь заполняя мелкой суетой, — ведь каждый день своей тревогой значил!… А главное все где-то за чертой, за той, что впереди нам светлячком маячит. Так пусть же вечно вьется светлячок, тепло надежды счастьем сердце греет. И мудрость все понять, простить сумеет, почерпнутая в тысячах дорог».

Она замолчала, и Валентина молчала, ощущая, как затаенно-взволнованно дышит с ней рядом Стахова, объятая тем же чувством, что и она: пусть продолжается сказка. Пусть продолжается…

…Гостьи уже спали, а Валентина дописывала на кухне свои планы, когда приехал Владимир. Сильно постучал в дверь, схватил открывшую ему Валентину в охапку.

— Утвердили в райотделе асфальт до Яблоново! Ура, Валенька, проел я им шею! Побоку теперь шабашников, а я было…

— Тише, Володя. У нас Лера и Стахова. Только уснули недавно.

— А-а. — Он на цыпочках прошел в кухню, разделся. — Дай чего-нибудь пожевать, голоден, как сто чертей сразу. С утра мотался по участкам, потом в район вызвали, чихвостили за недосдачу скота… Черт знает, когда будет порядок на мясокомбинате! — Забывшись, он поднялся, чтобы взять с подоконника соль, и стукнулся лбом о край висевшей над столом полки. — Тебя еще, черта, не хватало, — ударил с досадой по полке и запрыгал, тряся кулаком. Было в нем что-то молодое, упрямое, как и двадцать пять лет назад.

Валентина тихонько рассмеялась:

— Что-то у тебя нынче слишком много чертей, Володя. От радости, что утвердили асфальт? А мясокомбинат… ты уже слышал, наверное?

— По поводу махинаций Никитенко? Слышал. Они вечно прижимали нас при приеме скота, ссылались на план… кто верил, кто не верил, но куда денешься… — Владимир потер пальцами ушибленное место, помрачнел. — Оказывается, мошенничали без стыда. Впрочем, что посеешь, то и пожнешь, — сказал он и улыбнулся ей глазами. — Мы с тобой прожили большую жизнь, Валя. Всякое было. Но этого не было. Такого не могло быть… Верно, жена? Кстати, Валентина, это ты напустила на меня тетку Анну? — рассмеялся он. — С той проклятой бытовкой? Ну, знаешь… внука своего затуркала, мне покоя не дает.

— И?

— Делают. Разве против вас, женщин, устоишь?

22

Да, у них такого не было. А ведь рядом прошло… не зацепило!

— Что теперь будем делать? — спросил Владимир, когда Валентина вернулась в тот памятный вечер из колхоза «Заря». — Пасквиль, но намек слишком очевиден. Придется тебе уйти из газеты.

— А тебе — от Сорокапятовых. Неужели ты не видишь, что это за люди, Володя, чего стоит их так называемая дружба?

— На твоем месте я не стал бы слушать сплетни.

— При чем тут сплетни! Надо быть слепым, чтобы не видеть.

— Ну, мещанство в них есть, — согласился он не без упрямства в голосе. — Однако Иван Иванович… такому знанию района позавидуешь. В документации знает толк.

— Ты просто боишься бумаг, Володя. Боишься новых забот. Все гораздо серьезней, чем ты думаешь. Знаешь, что сказал Никитенко? Что ты простоват для них, мало в тебе хитрости…

— Никитенко так сказал? — остро взглянул на нее Владимир. — Не твой Бочкин?

— Какая разница… если не веришь… — Валентина замолчала, чтобы не выказать одолевающих ее слез. Ощущение полной безнадежности охватило ее. Говорят, как двое глухих…

Он больше не заговаривал

1 ... 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 25 символов.
Комментариев еще нет. Будьте первым.
Правообладателям Политика конфиденциальности