Он собирался подобраться достаточно близко к жене своего брата, чтобы не промахнуться, а затем всадить в нее достаточно пуль, чтобы убедиться, что она превратилась в месиво.

Шафран увидела неуклюжую тушу, приближающуюся к ней, как раненый медведь. Конрад тяжело и с трудом дышал, но в руке у него было оружие. Она вдруг поняла, что ей страшно, смертельно страшно, как не было с тех пор, как она, семилетняя девочка, смотрела, как умирает ее мать. Тогда она была в ужасе от смерти матери. Теперь именно перспектива собственной кончины заставляла пульс Шафран учащаться, а внутренности сжиматься в конвульсиях.

Конрад поднял пистолет и прицелился в нее. Шафран бросила пыль ему в лицо, но грязь сдуло, когда Конрад вывернулся из нее.

Конрад прицелился в ответ. Кровавая маска на его лице была разорвана злобной улыбкой, когда он приготовился к убийству.

Затем, из ниоткуда, раздался шаркающий звук и внезапный крик, который заставил Конрада повернуться направо. Он выстрелил, но не в сторону Шафран.

Чье-то тело пролетело по воздуху и ударилось о ноги Конрада выше колен.

Конрад рухнул на землю. Шафран мельком увидела лицо Герхарда, когда он вскочил на ноги и упал верхом на тело Конрада, придавив его к земле.

У нее кружилась голова. Она едва позволила себе почувствовать хоть какое-то горе из-за смерти Герхарда, и теперь он был здесь, на мгновение посмотрел ей в глаза, а затем снова обратил свое внимание на брата.

Конрад издевался и унижал Герхарда, когда они были мальчишками. Он сделал все, что было в его силах, чтобы разрушить его взрослую жизнь. Он приказал посадить его в тюрьму и с восторгом наблюдал, как его пытали и унижали в грязи Заксенхаузена. И теперь Герхард выпускал на своего мучителя четыре десятилетия сдерживаемой ярости, нанося ему удары снова и снова.

Наконец буря ярости утихла. Герхард сел, его грудь тяжело вздымалась. Конрад лежал под ним, измученный до покорности. Его глаза распухли, нос разбит, рот превратился в бесформенную массу. Одно из его припухших век чуть приоткрылось. Он повернул голову и сплюнул на землю слюну и кровь.

- Это все, что ты можешь сделать, братишка? - прохрипел он.

Герхард улыбнулся. - ‘Нет, - спокойно ответил он. Он посмотрел на Конрада, прицелился и ударил его в последний раз. - Вот именно.

Но Конрад его не слышал. Он был без сознания.

Герхард перевернул тело Конрада, пока тот не оказался лицом вниз.

- ‘Шафран, с тобой все в порядке?

- Кажется, я сломала лодыжку, но как насчет тебя? Я думала ...

- Да, я тоже ... Давай разберемся с Конрадом, а потом я все объясню.

Герхард помог ей подняться.

- Возьми мой шарф, - сказала Шафран, снимая его с головы и встряхивая волосами. - Шелк очень прочный, идеально подходит для связывания запястий пленника. Твой пояс сгодится для его лодыжек.

Герхард связал Конрада, затем вернулся к Шафран, положил ее правую руку себе на плечо и помог ей спуститься с холма.

- Ну и что? - спросила она, когда они спустились вниз. - ‘Почему ты не умер?

Герхард улыбнулся и потянулся к левому нагрудному карману своей куртки. Теперь, присмотревшись повнимательнее, Шафран увидела рваную дыру в ткани, проходящую прямо по карману. Герхард вытащил металлическую фляжку, которую ему дали в замке Меербах.

– Вознесите благодарственную молитву герру Шинкелю и его ребятам - и лучшей стали фон Меербаха.

Они оба посмотрели на фляжку. Там была длинная вмятина, в точности сравнимая с разрывом ткани.

- Пуля, должно быть, попала в меня под углом и отклонилась от металла, - сказал Герхард.

- Это не отразилось бы от твоих ребер, - тихо сказала Шафран. - Она прошла бы прямо через твою грудь.

- Честно говоря, я так и думал. Удар отправил меня в полет. Потом я понял, что жив, и услышал, как ты зовешь Конрада. Он легонько поцеловал Шафран в щеку. - Извини, что так долго.

- Не нужно извиняться. Твое время было идеальным. Но где Франческа? Она вспомнила звук одиночного выстрела. - О Господи, что он с ней сделал?

Они направились к разбитым машинам. Они нашли Франческу в "Мерседесе".

- ‘Этот мерзкий ублюдок застрелил собственную жену, - сказал Герхард.

Шафран смотрела на ужасные развалины лица Франчески и думала о милой, довольно нервной девушке, которую она встретила во время первой поездки на поезде в школу-интернат. - О, Чесси, прости ... - Она в отчаянии посмотрела на Герхарда. - Ты же знаешь, во всем этом виноваты мы. Ничего этого не случилось бы без нас.

Герхард обнял ее. Он ничего не сказал. Он знал, что чувствовала Шафран. Чесси фон Шендорф была его невестой и подругой Шафран. Шафран должна была быть подружкой невесты на их свадьбе. Он подумал о Франческе, которую любил, и о том, как ее теперь невидящие глаза загорелись радостью при виде его. А потом они с Шафран встретились, и ни один из них не знал о связи другого с Франческой. Они влюбились друг в друга и с немигающей безжалостностью истинной любви поставили свою потребность друг в друге выше своего долга перед ней.

Последствия этого решения проявились за прошедшие годы, и теперь они пришли к своему выводу.

- ‘Это не только наша вина, дорогая, - пробормотал Герхард. - Она предпочла быть с Конрадом. Он был дьяволом, который забрал ее в ад ... Но да, мы начали это, и мы должны жить с этим.

Джошуа Соломонс и его люди прибыли менее чем через две минуты. Джошуа справился с ситуацией со спокойной властностью, которая противоречила его молодости.

- Мы возьмем твоего брата с собой на корабль, как и планировали. Мы предполагали, что он может быть ранен. На борту есть военный врач, он привык иметь дело с тяжелоранеными людьми.

Он посмотрел на Шафран. - ’Он может осмотреть и твою ногу.

- Разве мы не возвращаемся в Кейптаун? - спросила она.

- Нет, это неоправданный риск. Мы поедем вдоль побережья и высадим вас на берег в Момбасе. Не беспокойтесь о здешнем хаосе. У нас есть несколько часов до того, как кто-нибудь прибудет утром, и наши друзья