Белов возмутился и сказал, что это фуражка Гитлера и ее нужно повесить обратно. Смеялись все, кроме Белова. Я пошутил, что Гитлер имеет большую голову, которая выросла в процессе работы, и смех стал еще громче. Я также напомнил, как ведет себя Гитлер, когда произносит свои эмоциональные речи, сопровождая их энергичными жестами. Все ржали как сумасшедшие.

Ладно, мы получили свои награды, пожали руки, какие там имелись. Кисть у Гитлера была слабой, почти женской, никак не мужской. Нас пригласили посидеть за столом, где была сервирована полученная трапеза. Мы все имели Рыцарские кресты и начали приделывать к ним Дубовые Листья. Герд, который их уже имел, заменил их на Дубовые Листья с Мечами. Гитлер начал говорить о своих планах в отношении героев войны. Он сказал, что кавалеры Дубовых Листьев получат поместья на завоеванных территориях. Специально для нас построят дома, чтобы мы могли перевезти туда семьи. Я сказал, что предпочел бы остаться в Германии, и это ему понравилось.

Мы с Крупи продолжали подшучивать друг над другом. Крупи слегка огорчил меня, напомнив, как меня поймали с фуражкой Гитлера. Я в ответ сказал, что его переведут на «штуки», потому что вместо воздушных боев он предпочитает гоняться за танками. Крупи действительно часто атаковал Т-34, которые попадались повсюду. Они несли на задней части корпуса бочки с топливом. Крупи уничтожил несколько штук, однако каждый раз возвращался на дырявом самолете. Я тоже попытался сделать такое и даже сжег один танк, но при этом летел слишком низко. Когда танк взорвался, его обломки ударили в брюхо моему Ме-109. Самолет Крупински каждый раз страдал таким же образом.

Мы сидели и обедали, а потом произошло нечто странное. Я знал, что Крупи и Герд курят, причем Крупи дымит как паровоз. И вот он достал свой портсигар и посмотрел на меня. Я помотал головой, но тут Гитлер, которого вроде бы совершенно не интересовало происходящее, пристально посмотрел на него. Гитлер, как известно, совершенно не пил и не курил. Он также не любил мяса и был вегетарианцем. Он приказал Крупински кончать с этой дурной привычкой. Герд, сидевший рядом со мной, замеялся. Он уже бывал у Гитлера и знал, что тот не разрешает курить. Однако никто не предупредил об этом Крупински. Визе тоже громко рассмеялся.

Мы говорили о войне, это был легкий треп. Гитлер рассуждал о рытье огромных траншей, глубоких и широких, вдоль всей линии обороны, как это делали русские под Курском. Затем принесли еще вина, но я уже не мог пить спиртное. Я был готов и потому перешел на кофе. Гитлер спросил Герда, сколько времени прошло с их последней встречи. Затем он заговорил о реактивных самолетах и новых ракетах, о всяком вундерфаффе, которое мы скоро получим. Перед ним маячили картины нашей окончательной победы. Герд предупреждал нас об этом.

Интересно отметить, что Герд и Крупи уже слышали о реактивных самолетах и заинтересовались ими. В конце войны они вместе со Штайнхофом служили у Галланда в JV-44 и летали на Ме-262. Гитлер расспрашивал о фронте и упомянул некоторые сражения, рассказал, как мы разгромим врага. Я был уверен, что он или спятил, или его крепко дезинформируют.

Я нашел все это разочаровывающим, хотя фюрер был неплохо информирован о событиях на фронте. Однако он имел тенденцию вдаваться в мелочи, что было утомительно. Он трепался о том, как мы бьем русских, что для нас не было новостью, надо признаться. Затем он рассказал, что союзники угрожают Италии, с их бомбардировщиками не борются надлежащим образом и все такое. Все это было любопытно, но не убеждало. Я также понял, что он мало знает о воздушной войне на востоке. Разумеется, Восточный фронт интересовал его больше всего, но лишь наземные бои. Это было очевидно. Гитлер выслушал людей с Западного фронта и заверил их, что производство оружия и истребителей будет увеличено. История доказала, что это было бы правильно.

Обед наконец закончился, и мы перешли в гостиную, где расселись. В огромном камине горел огонь, и в комнате было тепло. Пришли еще несколько высокопоставленных офицеров, и завязалась интересная беседа. Еще через пару часов нас отпустили. Мы получили несколько дней отпуска перед возвращением на фронт, и я отправился повидать семью и Уши.

Через два месяца нам пришлось эвакуировать Крым. Мы улетели 9 мая 1944 года, и это был первый раз, когда мы засунули своих механиков в фюзеляжи истребителей, чтобы вывезти их до подхода русских. Мы отступали на запад по Украине. Потом последовали новые встречи с врагом и новые победы. Одной из причин, по которой у нас было так много летчиков с большим числом побед, было то, что успешные лидеры часто позволяли своим ведомым атаковать и сбивать врага. Это придавало им уверенности в себе и давало дополнительную практику.

Однажды я приземлился, и мне сказали, что меня наградили Мечами (семьдесят пятым). Это произошло в июне 1944 года. Но мне пришлось совершить довольно много боевых вылетов, прежде чем отправиться к Гитлеру за Мечами. Я прибыл в его Ставку вместе с другими летчиками. Гейнц-Вольфганг Шнауфер, Фридрих Ланг и я получали Мечи, Адольф Глунц, Хорст Каубиш, Эдуард Скрипек – Дубовые Листья. Мы обсуждали ход войны, разрушения наших городов от вражеских бомбардировок. В результате кое-кто уже потерял семьи или друзей.

Я знал, что американцы бомбят промышленные предприятия, которые были военными объектами. Уши работала на заводе Хейнкеля, который выпускал авиационные моторы. Однако она проработала там всего два месяца, а потом жила с моей семьей. Сразу после ее ухода завод был разбомблен, это было очень плохо. Дом моей матери был все-таки безопаснее. Уши рассказывала, что она проводила ночи в подвале, опасаясь бомб, но, к счастью, все обошлось.

Я вернулся в свою часть и снова принялся сбивать самолеты. В результате мне передали приказ снова отправиться к Гитлеру. Мы узнали, что взрыв бомбы 20 июля чуть не убил его, это стало потрясением для эскадры. Я читал письмо Уши, когда по радио было объявлено об этом. Мы также слышали о последних налетах английских и американских бомбардировщиков, что города страдали все больше, и я думал об Уши и родителях.

Гитлер собирался вручить мне Бриллианты, и приказ исходил от Германа Графа. Я прибыл в Ставку 3 августа 1944 года, чтобы посетить Гитлера вместе с 10 офицерами люфтваффе. Гитлер вошел вместе с группенфюрером Германом Фегелейном, теперь это был другой человек, не тот, которого я видел дважды.

Это произошло почти сразу после взрыва бомбы. Его правая рука тряслась, и он был измучен. Он шел, согнувшись, и все время поворачивался левым ухом, чтобы слышать говорившего, так как оглох на правое после взрыва. Гитлер говорил о предателях, едва не погубивших его, и критиковал всех генералов, за исключением немногих. Он заявил, что его спас сам бог, чтобы не допустить уничтожения Германии, и что западные союзники будут неминуемо разгромлены. Хотя меня все это удивило, я быстро устал, и захотел поскорее убраться, чтобы встретиться с Уши.

Гитлер заговорил о подводной войне, о том, что мы должны уничтожить морские перевозки союзников. Я решил, что он окончательно оторвался от реальности. Затем он перешел к нам, кто летал на Восточном фронте. Его очень интересовали рассказы о том, насколько лучше стали русские пилоты и самолеты. Он заявил, что если бы не военная помощь англичан и американцев Сталину, мы бы уже выиграли эту войну.