Чернушка заинтересовалась лежащим первой. Подошла, сунулась поискать чего вкусного и отпрянула, принюхавшись.

Валявшийся под стеной (мог бы и в грязи, кабы не заморозки), спрятавший озябшие руки в засаленные рукава когда-то очень дорогого шитого на заказ кафтана, воняющий самой дешёвой брагой, которую не станет подавать ни одно уважающее себя заведение, человек не мог быть Берестом.

Но это был именно он.

— Вот тебе твой красавец, — фигура в тёмном плаще пнула носком сапога лежавшего. Мужчина выругался, обдав купца новой волной запахов. Раньше в вечер загула Берест пах хорошим вином и ароматным маслом, которое использовали продажные, но небедно живущие девки. Нынешний аромат оказался…несколько иным.

Радомир, не глядя, протянул провожатому монету.

— И за молчание, — подсказала фигура.

Чернушка сразу навострила рога, решив, что провожатый потребовал лишнее.

— Ить, какая! — восхитился ищейка. — Продашь?

Купец хотел пригрозить, что отдаст бесплатно, ещё и приплатит, если рогатую точно не вернут, и добавить, что уж точно не собирался делась с пьяным что-либо, о чём стоило бы молчать, но махнул рукой и сунул золотой. Фигура издевательски поклонилась и растворилась в только начавшейся ночи: ей предстояло совершить ещё немало выгодных сделок.

— Эх, друг, как же тебя так? — Радомир, стараясь не дышать, поднапрягся и попытался поставить Береста на ноги. Или хотя бы посадить. В крайнем случае — разбудить.

Не получилось ни того, ни другого, ни третьего.

— Ы-у-а-и! Ыш! — чётко выговорил лежащий и наугад лягнул ногой.

Купец легко увернулся и хотел пнуть в ответ, но, памятуя, насколько старый вояка скор на расправу, не рискнул.

— Куда ты меня послал?! — перевёл рыжий. — Да сам ты! Ах так?!

Радомир, позабыв, кто тут воин, а кто — завистливый юнец, отбежал до маленького колодца, набрал пригоршню ледяной воды и выплеснул в лицо забулдыге. Коза в поддержку обронила несколько шариков из-под хвоста.

— Ну-ка вставай, пропойца! Ты себя видел? На кого похож, воевода?!

— Радомир, ты?! — Берест проморгался, растёр мозолистой ладонью мигом порозовевшее лицо.

— Нет! Смерть твоя пришла! А чтобы не слишком тебя радовать, мой облик приняла!

— Мммме!

— Чур меня! — перепугался несчастный рогатого видения, но, сообразив, что то не спешит корчить рожи и пускаться в пляс, как примерещилось с вечера, успокоился. — Ну точно ты! Какими судьбами?!

Берест протянул было руки облапить приятеля, но тут же смутился, осознав, в каком положении оказался, с трудом, опираясь на стену, поднялся и принялся смущённо отряхиваться, разумеется, не делая лучше.

— Да вот, по старому другу соскучился, — Радомир поучаствовал в процессе и снял со спины собеседника прилипшее гнилое яблоко.

— А я тут, — развёл руками Берест.

— Да я вижу. Как угораздило тебя?

— А ты поднеси чарку, — расскажу, — привычно предложил бывший вояка.

— Нет уж, будет. Пошли-ка в порядок тебя приведём.

Берест горько усмехнулся:

— Куда? Я ныне в общинную избу не вхож. Бросил я дружину.

— Да хоть куда! Но чтоб в грязи я тебя боле не видел!

Привести пропойцу в порядок оказалось не такой уж простой задачей. И не потому, что постоялые дворы столицы отказывались принимать припозднившихся гостей, а потому, что почти в каждом уже зареклись иметь дело с Берестом.

— Неужто ты за три месяца всем насолить успел?! — дивился купец.

— Кому насолить, кому задолжать по забывчивости, кому морду набить, — мужик покачивался на нетвёрдых ногах и терпеливо наблюдал, как раз за разом перед носом его друга захлопывали двери, не давая даже сказать, что деньги у Береста (ну ладно, у его спутника) есть и вести он себя будет хорошо. По крайней мере, постарается.

Радомир уж собирался тащиться через полгорода ко двору, где остались спутники, но гостеприимное заведение нашлось раньше. Точнее, оно стало таковым, когда выглянувшая старушка с маленькими влажными глазками наткнулась взглядом на золотую монету. Не разбирая, кто там, она протянула ручку, но рыжий отдёрнул заманчиво поблескивающий кругляшок:

— Деньги — есть, — заявил он, внимательно оглядывая хозяйку не внушающего доверия, но всё ж таки приличного заведения.

— Ну так, значит, рады вам, — буркнула старушка, внимательно следя, чтобы монетка не исчезла из виду.

— Так значит, вот этого мне в порядок приведи, — в тон ей ответил купец.

Судя по поджатым сухим губам, хозяйка сразу узнала гостя. Но разве кто может устоять перед говорливым лисом с тугим кошелём? К тому же, завидев козочку, старуха переменилась в лице. Оно и Чернушка расстаралась, польщённая восторженным взглядом: медленно прошла туда-сюда между столиками, высоко задирая хвост, по-лебяжьи изогнула шею, почесала рогом хребет, только что танец не сплясала, превращая настороженную бабку в улыбчивую бабулечку.

— Красавица! Что ж за ирод тебя посередь ночи из дома вытащил?! — уголки тонких сухих губ тут же поползли вверх, руки сами тянулись погладить смоляную шерсть, выбрать затерявшиеся колючки. — Иди сюда, милая! Иди, угощу! Можно? — заискивающе поинтересовалась у владельца животины старушка.

Купец сделал вид, что согласился на великое одолжение, но и про друга напомнить не забыл.

Пока козочка наслаждалась заботой и разносолами, бывшего воеводу отмывали, причёсывали и переодевали. Справились только к утру. Солнце всходить не спешило, но волноваться о том, что городничий не примет посетителей из-за позднего часа, уже не приходилось. Теперь, если и не примет, то лишь из-за рани.

Радомир и перекусить успел, и выпить, многозначительно отодвинув вино подальше от Береста, и даже вздремнуть. Зато, когда взглянул на свежего и бодрого, хоть и слегка отёкшего друга, остался невероятно доволен.

— Совсем другое дело же! А?

Берест пожал плечами. Благодарности он не чувствовал. Радомир сделал так, как считал нужным, но, как только он уедет, всё снова станет по-прежнему. Потому что нет смысла что-то менять. Однако на жареные яйца с колбасками он накинулся с превеликим удовольствием. Сразу бы так!

— Друг мой! — торжественно начал купец. — Я безмерно рад тебя видеть, но должен признать, что нашу встречу омрачает беда, надвигающаяся на Городище…

— Да пусть хоть в Навь провалится! — Берест от злости прикусил язык, вполголоса вспомнил мать, но уплетать завтрак не перестал.

— Берест, — мигом посерьёзнел Радомир, — я понимаю, что ты сейчас решишь, что я пытаюсь тебя использовать, но мне очень нужна помощь.

Тот даже не удивился. Потянулся к кувшину с вином, но, когда купец решительно его отодвинул, равнодушно хмыкнул и с удовольствием осушил кружку молока.