— Значит, в Городище? — деловито уточнили братья.

Радомир кивнул, устраиваясь поудобнее, так, чтобы и самому складно, и Чернушку не согнать:

— Всё одно лучше, чем там, товар бы не сбыли. Так что, считай, и пути не меняли.

— А что там? — Толстый уже не ожидал ничего хорошего от незадавшегося путешествия.

— Там, — друг неуверенно взглянул на меня, на Серого, — там — приключение!

Братья горестно застонали.

* * *

Городище осталось прежним. Такие города всегда остаются прежними, хоть и меняются незримо с каждым новым восходом солнца: один булочник успевал разориться, потому как не углядел в муке крысиный помёт, на его место тут же приходил другой; разъевшиеся профессиональные нищие, уже не походящие на голодающих, заменялись на вызывающих большую жалость; женились, рожали, переезжали, бросали опостылевшую столицу или, напротив, рвались к толпе в надежде на лучшую жизнь… Люди были разные, а город — один и тот же.

У ворот, как всегда, лениво проверяли приезжих стражники, больше напоминающие ростовщиков, собирающих долги.

— Ты, ты! Куда лезешь? Не видишь, тут все своего часа ждут! — ругался маленький толстенький охранник. Ему приходилось смотреть на всех снизу вверх, что, само собой, злило лишь сильнее. — Ну-ка, покажь зубы! Покажь, сказал!

Серый покачал головой:

— Ничего не меняется…

— Как это ничего? — возмутился Радомир. — Неужто ты думаешь, что ваш надежда и опора не заимел нужных знакомств в столице? Нынче купцам без друзей никак. Есть у меня ключик и от этого замка.

Приятель подмигнул и выудил из-за пазухи сверкающую под холодным солнцем монету. Знай охранники, сколько таких же припрятано у купцов за голенищами сапог, под подкладками сумок и в хитрых поясных кармашках, нипочём бы не пропустили, пока не вытрясли бы всё до гроша. А то как же? Целых пять человек, к тому же, с козой! По серебрушке с каждого за въезд! Купцы? Торговать приехали? По две! Один явно ранен? Стало быть, на руку не чист. Три серебрушки! Две телеги, набитые подпорченными, но всё ещё лучшими в городе шкурами? Да тут золотая жила, не иначе!

И это в случае, если нам очень-очень повезёт, и никто из дознавателей не окажется настолько умён, чтобы распознать оборотней. Тогда хоть сразу в петлю.

— Эй, друг! — Радомир натянул на лицо улыбку заместо страдальческой гримасы, точно и не мучает его язва, и, не стесняясь, растолкал народ и хлопнул по спине толстячка, с особым тщанием осматривающего беззубую старуху на предмет клыков или, что куда лучше, лишней монеты. — Сколько лет, сколько зим?! Ты, я смотрю, большим человеком стал!

Охранник сморщился, изо всех сил стараясь припомнить имя приятеля, но обошёлся и без него:

— А то! Или ты думал, мне до старости суждено грязные подворотни проверять? Вот, нынче тут.

— Уж не заместо ли Береста тебя поставили? Не видать его, — рыжий сделал вид, что, чтобы заглянуть коротышке за плечо, нужно привстать на цыпочки.

— Берест вконец сдал. Его разве по харчевням теперь искать, — толстячок попытался скрестить руки на груди, но получилось только поверх живота. Всем своим видом он показывал, что на месте Береста нипочём бы не упустил столь хлебную должность.

— Зря он так, конечно, зря. Но что уж, — Радомир аккуратно отвёл собеседника в сторонку и понизил голос. Теперь разве что мы с Серым могли расслышать, о чём они беседуют. Остальные стражники не решались окликнуть отошедших, но и нас не пропускали. Недовольно оглядывали честные лица и широкие улыбки, а обыскивать-допрашивать не спешили.

А хитрец между тем продолжал своё дело:

— Я тебе так скажу: коли, как у тебя, голова на плечах, без заработка не останешься. Вот, к примеру, монета. Золотая, — лицо стражника озарило понимание. Теперь-то он знал, что не зря лясы точит с похожим на лиса мужиком. — Я ж могу её тебе за просто так отдать, верно?

— Верно, — осторожно подтвердил коротышка.

— А ты точно так же можешь хорошего друга впустить в город без лишней мзды, так? Ведь одна монета лично тебе — это куда лучше, чем десять, но в казну, ага?

— Ага, — стражник заворожённо смотрел, как сверкающий кругляшок исчезает в его кошеле, и только когда тот окончательно спрятался, очнулся: — И правда, что это я, любезный? Проходи, не жалко. Купцы в Городище всегда желанные гости.

Радомир напоследок обнял «приятеля» и, не теряя времени даром, забрался в телегу, нырнувшую в ворота сразу после того, как толстячок согласно кивнул остальным завистливо вздыхающим сторожам.

— Ты ж сто лет в столице не был, — заметил Тонкий, — откуда стражника знаешь?

— А я его и не знаю, — легко сознался рыжий, — Береста вот знал. Хороший мужик, надо б его отыскать. Но золотая монета — она, знаешь ли, способствует завязыванию дружбы.

Нет, всё-таки с купцами путешествовать — это не на своих двоих. И в город пустили без допросов и придирок. Даже не пришлось следить, чтобы ненароком не напугать какую зверюшку: шарахнулась бы от волчьего духа — и считай прямиком в темницу нас отправила. А так часть-другая, и мы уже за неприступными стенами. Никто и подумать ничего не успел, даже не возмутились, что без очереди влезли.

А какой постоялый двор! Не чета тем, что могли в прошлый раз позволить себе мы с мужем. Небольшой, сразу видно, не каждого гостя здесь ждут, не всякому найдётся место, зато высокий — словно три избы на дружке стоят! Терем, а не дом! С резной дверью, украшенной хитрой вязью. Не иначе ветви переплелись и испуганно замерли при виде ножа искусного мастера.

У входа нас словила дородная румяная красавица, сразу сообразившая, что угождать по первой нужно Радомиру, потому как и деньгами распоряжается он (ну, и просто симпатичный). Подставила под шлепок круглую попку, похихикала, многозначительно подмигивая, отрядила мальчонку почистить да покормить измученных, почти два дня шедших без отдыха, лошадей, и отвела дорогих (хитрец сразу сунул девке монетку за сообразительность) гостей за дальний неприметный столик.

— И козочке хлеба! — купец ласково почесал ревниво прихватившую его губами за рукав подругу между рогами. Ни на миг с ней теперь не расставался. Смешно сказать, до кустов ходили в месте!

Добрые люди вовсе животину бы в дом не пустили, но Радомир не пожалел приплатить, с честными глазами заявив, что это его заколдованная сестрица. Хозяин двора почесал в затылке, подумал, но решил, что с теми, кто платит, спорить вредно для здоровья: узнавшая об упущенной прибыли жена и прихватом огреть может. Разрешил.

Чернушка скосила жёлтый глаз на сдобную красавицу и проникновенно заблеяла: вот тебе, разлучница! По заду он кого угодно хлопнуть может, а кормит токмо меня!

— Вот так приключения надо приключать! — рыжий скормил козе мякиш и наконец блаженно вытянул ноги. Опрокинул залпом полкружки пива, что притащила подавальщица, обойдя Чернушку по широкой дуге.