зал, продавцов там дожидаться. Впрочем, недолго я один сидел, он и вправду пару минут спустя вернулся.

— Не ожидал вас увидеть так рано, — усевшись напротив меня, начал он разговор. — Вы по поводу наших прошлых договоренностей прибыли или есть новый заказ?

— Да нет, господин Датзер…

Как бы хорошо немец не наловчился по-русски говорить, но сейчас глаза у него на миг пустыми стали, видимо пытается осознать такое словосочетание. Но тут же, тряхнув головой, он отбросил лишние мысли, так как дальнейшая моя речь заставила его сначала насторожиться, а потом сосредоточиться не на отдельных словах, а на их общем смысле.

— … я не по этому поводу. Хотя, мой сегодняшний визит к вам наших прошлых договоренностей напрямую касается. Я с плохими вестями.

— Внимательно вас слушаю, герр Ович.

— Это хорошо, так как первая моя новость напрямую вас касается, — вперил я в него взгляд, но свой он не отвел, действительно внимательно слушал. — Напомню, мы с вами договорились, что «Абалейский мед» здесь, в наших краях, вы никому не будете демонстрировать и уж точно не будете его здесь реализовывать.

— Так есть, — кивнул он резко, все также не отводя от меня взгляда. — Этот договор мы намерены со всей тщательностью соблюдать, так как рассчитываем на долговременное сотрудничество с вами.

Не врет — это прекрасно видно, что говорит он искренне.

— Спешу вас разочаровать, господин Датзер, итог нашей прошлой сделки полностью стал известен третьим лицам. В том числе и точное количество переданного мной вам вина, ну и весь остальной наш товар вниманием не обделили.

А немцу и сказать в ответ нечего, наверное, русских слов ему сейчас не хватает, чтобы объясниться, известные внезапно позабыл. Желваками шевельнул на своем скуластом лице и… я снова заговорил, не став выслушивать его всевозможные уверения. Что еще он мог сказать?

— Эти третьи лица, узнав про наличие у нас «Абалейского меда» — изрядно перевозбудились, ведь мы их не один год старательно уверяли, что рецепт утерян и запасов вина у нас не осталось. Итог же этого перевзбуждения — на нас натравили банду, с приказом всех молодых Овичей мужского пола убить, сестер похитить, и требовать за них выкуп у наших стариков. В качестве выкупа они планировали получить все запасы нашего вина и рецепт его изготовления. Результат этого боестолкновения… — я наклонил голову, демонстрируя Датзеру достаточно свежий рубец у меня на голове.

И не сильно я покривил против истины. Варханов хотел наших сестер скрасть и требовать за них выкуп? Хотел. Маркел хотел нас всех убить? Хотел. Банда была? Была. Вот я и объединил все эти хотения в одно русло. И немец впечатлися…

— Шайзе, — вырвалось у него непроизвольно, когда он мой шрам на голове увидел.

— Согласен, — лишь слегка обозначил я улыбку на губах, оставаясь при этом полностью серьезным. — Мы прошли по краю, чудом живы остались. Отбились, кстати, только благодаря привезенному вами нам оружию. Если бы не оно… — повел я туда-сюда головой, поджав губы, еще больше сгущая краски.

Датзер в это время судорожно думал… Хотя что там думать? Если информация не от него ушла и не от его хозяев, остаются только приказчики, которые помогали наш товар принимать и беседу нашу с немцем на складе могли слышать. Утратил я тогда бдительность на волне радости от благополучного исполнения нашего заказа, так что это вполне могло случиться. Да скорее всего и случилось.

— Шайзе, — к тем же выводам пришел и немец, отчего повторно и выругался. — Кто есть dritter… э-э-э, третий лиц?

От волнения Датзер, забыв русскую речь, снова принялся коверкать слова, заговорил с ужасным акцентом.

— Это уже не важно…

— Das ist wichtig! — Воскликнул он по-немецки, но тут же поправился, повторил по-русски: — Ето важно, герр Ович. Если за вино напасть на вас, могут попытка кража…

— Думаете, попытаются украсть ваши запасы «Абалейского меда»?

— Ja, — кивнул он. — Могут пострадать семьи…

— Я решу этот вопрос, господин Датзер.

— Ви не понимать, герр Ович…

— Это вы не понимаете, господин Датзер! — в очередной раз прервал я немца, пристально глядя ему в глаза. — Я. Решу. Этот. Вопрос. Со стороны ЭТИХ третьих лиц ни моей семье, ни вам и вашим хозяевам больше никогда не будет ничего угрожать. Об этом я позабочусь.

И, видимо, что-то такое он услышал в моем голосе, что…

Эк как немца пробрало, он аж отодвинулся от меня подальше вместе со стулом, на котором сидел. Хотел бы и еще дальше от такого страшного меня оказаться, да стена помешала, в нее уперся.

— Запомните, господин Датзер! Никто и никогда не может покушаться на мою семью и остаться при этом безнаказанным, — уже более спокойным голосом заговорил я. — Так что с этим вопросом я разберусь, вы же лучше со своей стороны разберитесь со своими проблемами. Если и дальше в будущем вы захотите получать от нас товар, то вам придется позаботиться о конфиденциальности сделок.

— Ми хотеть, — отмер наконец немец, да и вообще, быстро в себя пришел, мое ему уважение.

— Хотеть мало, — усмехнулся я невесело. — И это вторая причина, из-за которой я к вам и пришел сейчас. Чтобы предупредить, наши прошлые договоренности больше не имеют силы. Ткань, как было обещано, мы, скорее всего, не сможем вам поставить.

— Почему? — окончательно успокоился немец, вернее, теперь разволновался по другой причине, но заговорил уже не коверкая слова, да и стул обратно к столу пододвинул, перестав меня опасаться. — Я обещаю вам, господин Ович, мы примем все нужные меры и информация о наших сделках больше не станет известна посторонним. Мы заинтересованы в поставках не только «Абалейского меда», но и вашего мыла и, особенно, ткани. Цену за нее мы собирались вам предложить действительно достойную, об этом уже был разговор с герром Альбрехтом и с герром Кауэром, а также с их женами.

Ну,