Мы находились на кухне, собирались поужинать, и мама подавала нам тарелки, наполненные овощным рагу. Я тем временем раскладывала столовые приборы, а папа нарезал хлеб.

– Чему ты радуешься? – возмутилась мама. – Увезет тебя этот Юра в свой аул, запрет в доме и будешь горшки ему лепить, да детей рожать. Посмотрим, сколько радости в тебе останется.

– Цыгане живут в таборе, а не в ауле, – не выдержав нападок жены, заметил отец.

– Папа! – воскликнула я.

Моя непредусмотрительность оказалась тому виной. Отец не догадывался, что маме неизвестно о происхождении Шандора.

На лице мамы отразилось удивление, граничащее с шоком. Новость о том, что Шандор цыган оказалась ошеломительнее той, где она считала его кавказцем. Она замерла с тарелкой в руке, и папе пришлось отложить нож и забрать блюдо у мамы, чтобы оно случайно не оказалось на полу.

– Мама не знала?

– Нет, папа.

Когда шок у мамы прошел, она плюхнулась на стул и с ужасом воскликнула:

– Господи, не для того я растила свою дочь, чтобы она досталась какому-то цыгану!

– Мама, в тебе говорит расист. Происхождение Ша… Юры не имеет никакого значения. Он совсем не похож на цыгана.

Мама схватила меня за руки.

– Доченька, зачем он тебе? Марк такой хороший мальчик, ты знаешь его как облупленного. А этот… что он тебе может дать? Эти цыгане сплошное ворье и мошенники!

– Мама, ты совсем его не знаешь. Если бы ты слышала, как он читает стихи! Ты и сама бы не сделала этого лучше.

– В том, что цыгане владеют искусством красиво говорить, я не сомневалась. Такого на уши навешают, закачаешься.

– Юра не такой, мама!

– Девочка моя, приди в себя. Он тебе не пара.

– Мама, ты так говоришь, словно я выхожу за него замуж.

– Боже упаси! Если не собираешься, я только рада.

Она выдохнула. Сразу воспрянула духом.

– Ну и правильно. Не хватало нам такого зятя.

Говорить с мамой о достоинствах Шандора было бесполезно. Предубеждения против цыган затмевали любые доводы рассудка. Ни то, что он учился со мной на одном курсе и являлся лучшем студентом на потоке, ни его достижения на конференциях, – ничто не убеждало ее в порядочности Шандора. Не значили ничего и слова папы. Узнав, что отец знал об этом молодом человеке и его происхождении, пуще разозлило маму. Как обычно, она отмечала в этом заговор против нее.

В середине октября Марк позвал к себе на день рождения. Отец дежурил, но мы с мамой (как же без нее!) приняли приглашение. Праздник проходил в ресторане. На входе нас встретила девушка в униформе и указала, куда проходить. Мы скинули плащи в гардеробе и прошли через зал, полный людьми, сидящими за небольшими круглыми столиками, в другое помещение, уединенное и скрытое от постороннего глаза красивой алой шторой.

Мама надела свой лучший наряд, словно сама была именинницей, или как минимум матерью именинника. Ярко-красное платье с безумными рюшами на плечах приятно подчеркивало ее фигуру, скрывая недостатки в виде чуть округлившегося животика и выделяя, где следовало, прочие выпуклости. Глядя на нее, я мечтала в ее возрасте выглядеть если не так же безупречно, то хотя бы не хуже. У нее была открытая шея с округлым вырезом на платье, и она надела на нее длинные жемчужные бусы, завязанные в узел. Волосы уложила в прическу, приподняв корни и создав иллюзию объема, чуть подвила плойкой кончики, и они легкой волной лежали у нее на голове. Чтобы сохранить это совершенство, она вылила на свою голову пол флакона лака, и нам пришлось оставить окна открытыми, чтобы выгнать весь запах от него из дома. Довершали ее образ туфли-лодочки на высоком тонком каблуке бежевого цвета.

Пока мы добирались до отдельного зала, я заметила, как некоторые мужчины среднего возраста проводили ее взглядом. Аромат ее духов и яркий наряд не остались ими незамеченными. Было приятно осознавать, что на сорок третьем году жизни она способна вызвать у мужчин интерес. Ах, папочка, как жаль, что ты сегодня не с нами. Если бы ты только ее видел…

Я не изменила своим вкусам и надела привычное для моего тела приталенное платье с широкой юбкой насыщенного синего цвета. Прямые длинные рукава и неглубокий квадратный вырез в зоне декольте делали мой образ скромным и незатейливым. Легкая золотая цепочка с кулончиком в виде капельки и золотые гвоздики с прозрачным фианитом были единственными украшениями на мне. Они не бросались в глаза, прекрасно дополняя мой образ, и в этот вечер я была рада быть самой собой.

Но мама осталась недовольна выбором моего наряда. Она бы предпочла, чтобы я надела короткое обтягивающее платье и собрала волосы на затылке, обнажив свою шею. Она находила какую-то сексуальность в открытой шее, потому что там, видите ли, находится пульсирующая жилка, которая, по ее мнению, возбуждает мужчин. Но я предпочла завить волосы на плойку, и оставить их распущенными. Они волнами лежали на моей спине и выглядели еще более объемными.

Единственное, в чем наши с мамой взгляды сошлись – это туфли на высоком каблуке. Надев их, я прибавила себе не только роста, но и как будто бы уверенности. Я была прекрасна, и сожалела только об одном. В этот вечер рядом со мной не было Шандора.

Зал, в котором мы оказались, был меньшего размера, чем тот, который мы преодолели. Столы здесь стояли в один длинный ряд, и поверх их накрыли белоснежную скатерть. Блюда с салатами трижды повторялись на протяжении всего стола, чтобы у каждого была возможность попробовать и оценить местную кухню, не вставая с места и не прибегая к помощи соседей по столу. Я насчитала двадцать одну тарелку, около каждой лежали столовые приборы и стояли бокалы и рюмки. Зал был украшен шарами и цветами в сдержанных мужских тонах, и это напоминало нам, что мы прибыли на день рождения именно к представителю сильной половины человечества.

Мы пришли в числе первых. Кроме нас в зале находились тетя Марина, которая облачилась в изумрудное платье, облегающее ее пышную фигуру, и пара друзей Марка со своими спутницами. Молодых людей я знала долгие годы, Марк учился с ними в школе, и представлять нас друг другу необходимости не было. Познакомиться мне пришлось только с их подругами.

Сам Марк выглядел подтянутым и весьма важным. Его безукоризненно отпаренный классический костюм темно-синего цвета, белая рубашка с бордовым галстуком и начищенные до блеска черные туфли, в