Перебегая между зданиями, пришлось прийти к печальной мысли, что пора обзаводиться верхней одеждой по сезону. С другой стороны, теперь поход по магазинам не такое уж и унылое занятие — ходить-то я планировал с Василисой.

Вестибюль столовой пахнул на меня теплом и запахом кофе. Осенняя хандра как будто разбивалась о тепло и веселый гул беззаботного студенчества.

— Александр? — окликнул меня смутно знакомый голос.

Я замер на полушаге и закрутил головой, ища говорившего. Суетливая толпа, немного сторонившаяся меня, спешила по своим делам, а ко мне спокойной, уверенной походкой приближался Меншиков.

— Александр, — повторил Максимилиан, приветственно склонив голову.

— Максим, — кивнул я в ответ.

Он не выглядел ни спешащим, ни просящим, ни высокомерным. Просто уверенный в себе и своих словах парень. Неплохие, в сущности, качества для аристократа и для мужчины.

— Уделите мне минуту.

Я усмехнулся. Где-то я это уже слышал.

— Простите, Максим, очень спешу, — отказался я. — Если хотите что-то сказать, говорите здесь.

Меншиков чуть прикрыл глаза, и было непонятно — скрывает ли парень гнев или просто обдумывает, что сказать.

— Хорошо, — наконец, произнес княжич. — Я бы хотел внести некую ясность в произошедшее. Мне искренне жаль, что ваш конфликт с Денисом закончился так, как он закончился. Но я бы хотел, чтобы вы понимали: ни я, ни кто-либо другой из моих единомышленников не имеет к последним событиям никакого отношения.

Сначала я хотел лишь покивать, отделаться общими словами и направиться дальше к желанному завтраку и кофе. Но меня зацепило слово «единомышленники».

— Максим, давайте я выскажусь сразу, — предложил я. — Предельно ясно и максимально прозрачно, чтобы в дальнейшем при нашем общении с вами или вашими, хм, «единомышленниками», не возникало недопонимания.

Меншиков изобразил на лице вежливое внимание, и я хищно улыбнулся:

— Следующего, кто попытается меня поддеть, я сразу же размажу по полигону тонким слоем, без скидок на возраст, род и размер папенькиного счета в банке. Надеюсь, вы передадите эти мои искренние пожелания всем своим… «единомышленникам».

И, не став утруждать себя дальнейшей беседой, я развернулся и отправился в столовую. Тем более что Василиса уже меня ждала и кидала встревоженные взгляды через стеклянные двери столовой.

* * *

Пожалуй, впервые за все время учебы, я ел, никуда не спеша. Сидящая напротив меня девушка была поглощена какой-то длинной портянкой исходного кода в мобильном телефоне, так что я предавался гедонизму сразу по двум статьям: и вкусная еда, и любование красивой девушкой.

— Что-то важное? — задал я вопрос, когда, наконец, Василиса, свернула текст в телефоне и с отстраненным видом принялась ковыряться ложкой в остывшей каше.

— И да, и нет, — уклончиво ответила Корсакова. — Я просто рассматриваю варианты монетизации своего маленького проекта, а чтобы масштабировать некоторые функции, нужно немного доработать код.

— К сожалению, я мало что понимаю в программировании, — честно признался я, — но немного разбираюсь в экономике проектов и их управлении. Если будет необходимость, то с радостью тебе помогу.

А заодно и инвестирую в твой прекрасный перспективный проект, который очень быстро принесет кучу денег, подумал я.

По-хорошему, надо было как-то обговорить с Василисой развитие ее идеи, натолкнуть на мысль о внешних инвестициях и напроситься потыкать сайт вживую. Но с учетом полутора свиданий такой нездоровый интерес к ее разработке, боюсь, будет воспринят неправильно.

— Вообще-то, я на самом деле хотела поделиться с тобой своими идеями… — бодро начала Василиса, но потом кинула взгляд куда-то мне за плечо и уже менее радостно закончила: — При более удобном случае.

— Утро доброе, — поздоровался Ермаков, как будто совершенно случайно идущий мимо со своим подносом. — Алекс, ты пересел от нас?

— Нет, я подсел к Василисе, — усмехнулся я.

— Ну, в таком случае, может быть, Василиса просто подсядет к нам? — предложил парень.

Это был весьма неожиданный поворот, на самом деле. Один я безродный в составе такой высокой братии уже создавал массу вопросов. А теперь еще и Василиса… С другой стороны, она тоже маг первого разряда, и нет ничего удивительного, что Императорская фракция хочет заполучить ее в свои теплые объятия.

— Василиса? — я посмотрел на девушку, мягко улыбнувшись.

— Я… Я не знаю… — растерянно проговорила она, после чего шепотом спросила у Ермакова: — А так можно?

Княжич хмыкнул:

— Идемте, что вы как неродные.

И отправился дальше, ничуть не сомневаясь в том, что мы присоединимся к нему.

Корсакова посмотрела на меня совершенно обалдевшим взглядом и сказала:

— Если можно, то я только за!

Пока мы поднимались со своих мест, Ермаков уже развел бурную деятельность, и Нахимов с Тугариным приставляли дополнительный стол, потому как наша компания перестала вмещаться на уже имевшемся пространстве.

— Всем привет, — поздоровался я. — Это Василиса Корсакова, она моя…

— А мы уже зна-а-аем, — протянул Юсупов с видом змия.

— Да, мы уже познакомились, — кивнула Василиса.

— Когда это? — прищурился я.

— Ну-у-у… — неопределенно протянула Корсакова.

— Когда ты был вне зоны доступа, — посмеялся Юсупов.

— Василиса была обеспокоена твоим отсутствием и уточнила у нас, где бы тебя найти, — пояснила, наконец, Демидова, когда мы расселись.

— Будем надеяться, что это последнее такое печальное событие, — вздохнула Корсакова.

— Я бы не стал на это рассчитывать, — покачал головой Нахимов, присоединяясь к разговору.

— Совершенно точно не последнее, — произнес Ермаков.

Все присутствующие посмотрели на лидера правого крыла студенчества, и Алексей недовольно дернул щекой.

— У меня с Максом было соглашение, — начал пояснения он. — Некоторая форма пакта о ненападении. Мы не трогаем их, они не трогают нас, а промышленники и прочие неопределившиеся спят спокойно. Но то, что отколол Долгоруков — перечеркивает любые договоренности. Как бы Макс ни рассказывал о том, что не контролирует своих шакалов, я считаю, что без внутреннего поощрения и подстрекательства ситуация бы не докатилась до смертельной схватки.

Говоривший это Ермаков разительно отличался от того Ермакова, которого я привык видеть. В будничной обстановке он был таким спокойным, рассудительным парнем, приятно оттеняющим красоту и ум своей невесты. Но сейчас передо мной сидел настоящий сибирский медведь, и это был очень злой и голодный до чужой крови мишка.

— И в чем это будет выражаться? — решил уточнить я. — Дуэли уже участились, но я не вижу в этом особой проблемы.

— Да, — подхватил Лобачевский. — Все-таки после мотивационной порки на ковре у Его Величества ректор будет контролировать каждый чих на полигоне.

— Ну, скажем прямо, драться можно и не на полигоне, — заметил Нахимов, выразительно приподняв брови.

— И даже не на территории университета, — помрачнел Юсупов.

— Здесь нужно понимать, — медленно проговорил Ермаков, обращаясь сразу ко всем, — что для юных адептов Свободной фракции Долгоруков сейчас — символ, мученик. Конечно, немного его образ портит то, что народ в лице Алекса, за