злополучной дуэли Георгия Дантеса никто и не видел в университете. Говоря по правде, все были так увлечены собственной жизнью и происходящими в ней событиями, что про бретера и его феерический позор попросту позабыли.

Кроме самого бретера.

И его работодателя, наотрез отказавшегося платить за произошедшую дуэль.

— Я не заказывал тебе обделаться при всем честном народе, Георгий, — холодно ответил Распутин-младший, когда бретер потребовал денег. — Я заказывал растоптать Мирного. А судя по последним событиям, деньги стоит перевести ему. За столь яркое шоу.

На этом Распутин-младший повесил трубку и больше на звонки не отвечал. Да и Распутин-старший тоже не слишком помог в решении вопроса.

— У тебя договоренности с Николаем? Вот Николаю и звони.

И снова короткие гудки и «Абонент не отвечает, оставьте ваше сообщение после сигнала».

Георгий был в отчаянии. Денег не было совершенно, лишь те крохи, что удалось выручить, заложив некоторые личные вещи. С особенной злостью парень отнес ростовщику старые часы, по легенде принадлежащие первому Дантесу, переехавшему в Российскую империю.

Появляться в университете для самолюбия и гордости Георгия было невозможно. Так что парень просто снял дешевенькую комнатушку в рабочих районах на востоке столицы и отчаянно топил свое горе в дешевом пиве.

И чем больше он пил, тем больше понимал, что все. Жизнь его уничтожена. Вернуться в университет невозможно. Обратиться к своим покровительницам — тоже. Эта позорная, омерзительная история разлетелась по высшему свету со скоростью веселого анекдота. Только анекдот этот был несмешной, и на юноше на всю жизнь теперь висела черная метка, которая не позволит войти ни в один приличный дом. Никогда.

Выбора особенно-то и не осталось. Продолжать спиваться в зловонной клетушке или отправиться добровольцем в горячую точку, чтобы погибнуть с честью, защищая интересы своей страны. Или без чести, как уж повезет. Но обязательно — погибнуть. Ведь жить и дальше с таким позором аристократу невозможно.

Придя к такому выводу, Георгий Дантес завязал с выпивкой, привел себя более-менее в порядок и стал готовиться к отбытию из Москвы.

Пока однажды сама судьба не подкинула ему прекрасный шанс поквитаться с Александром Мирным за свою поломанную жизнь.

Мысль о том, что Александр Мирный в той дуэли бы вряд ли участвовал, если бы не Распутин, почему-то в голову Георгия Дантеса не приходила.

Москва, Александр Мирный

— Ну, как? — накинулась на меня Афина, мнущаяся за забором офиса Нарышкина.

На улице уже потемнело, зажглись фонари, и погода, прямо скажем, не радовала.

— Ты еще здесь? — удивился я.

— Здесь, — подтвердила девушка, едва разлепляя посиневшие от холода губы.

— Все хорошо, завтра начинаем работать.

Я махнул рукой, останавливая такси, и скомандовал.

— Езжай домой.

— Ты что, нет, мне надо в клуб… — затараторила девушка.

Я вздохнул, усадил Афину, затем уселся сам, назвал адрес ее дома и, когда такси под возмущенный женский писк тронулось, произнес:

— Мне не нужно, чтобы ты болела, — пояснил я свои действия. — Мне нужно, чтобы ты работала. И работала хорошо. Хочешь обсудить планы? Давай обсудим, пока стоим в пробках.

Афина облегченно выдохнула, и всю дорогу мы обсуждали, с чего она начнет свою творческую деятельность в новом качестве.

— Ты чего? — удивилась Афина, когда я вылез вслед за ней из такси.

— Пойдем, провожу. А то район у вас неспокойный. И дом у тебя тоже далек от безопасного.

— Это лишнее, — покачала головой девушка. — Не будешь же ты меня каждый раз провожать?

— Каждый раз не буду, — согласился я. — Но раз уж приехал, то до дома доведу. И, надеюсь, со временем ты переберешься в место поспокойнее.

Доведя девушку до дверей квартиры и убедившись, что она закрыла за собой замок, я вышел обратно во двор.

Детская площадка, слабо освещенная светом от подъездов, с бетонным бортом у песочницы и остовом качелей вместо качелей навевала воспоминания из прошлой жизни, а пронизывающий ветер намекал, что куртку все-таки надо приобрести как можно скорее.

Я быстро шел в сторону проспекта, размышляя о том, дает ли стихия воздуха защиту от ветра и как вообще выглядит открытие новой стихии, когда в узком проходе между двух домов из-за угла вынырнула темная фигура. Я бы и не обратил на человека внимания, если бы что-то в нем не показалось мне смутно знакомым. Лица не разглядеть, но сам силуэт, походка, движения… Где же я тебя видел?

Выстрел прогремел оглушительно, и эхо бетонных стен подхватило этот слишком громкий для мирного города звук и понесло по унылой промзоне.

Глава 14

Силуэт еще только вскидывал руку, а я уже понял, что вечером опять придется беседовать с представителями правоохранительных органов.

Туман сгустился меж двух домов и одновременно с этим прогремел первый выстрел. Я успел уйти с линии атаки, но ветрище между двух бетонных стен разрушал мою технику получше любой магии, просто аэротруба на минималках.

Еще выстрел, на этот раз противник пытался сработать на опережение. В принципе, будь на моем месте простой гражданский, наверное, у него бы даже получилось. Спрятаться негде, бери да расстреливай, как в тире.

Но чтобы пристрелить меня, нужно точно что-то посильнее малолетки со стволом.

Я возвел ледяную стену прямо перед носом у нападавшего в тот момент, когда он в очередной раз пытался в меня выстрелить. Лед разлетелся мелкими осколками, противник взвыл и заматерился.

— Дантес, у тебя совсем крыша поехала? — поинтересовался я, медленно подходя к парню, отчаянно трущему глаза.

Тот попытался выстрелить на звук голоса, естественно, промазал и продолжил палить во все стороны, пока пистолет не защелкал вхолостую.

— Я все равно тебя убью, тварь! — парень поднял голову, и стало заметно, что видно ему уже больше ничего не будет.

Ну, или если будет, то совсем немного.

У Дантеса огнем заполыхали кулаки. Он рванул ко мне, на ходу вскидывая руки. Но так как видел Георгий плохо, мне не стоило особого труда уклониться от ударов.

Пропуская горящие кулаки мимо, я наморозил ледяные горбыли под ногами наступающего бретера, заставив его споткнуться и потерять равновесие. Дантес пошатнулся, взмахивая руками, и я перехватил его левый локоть.

Хрусть!

Конечность безвольно обвисла, Дантес взвыл сквозь стиснутые зубы. Его рука перестала полыхать, и я ударил его по уху. Раненый бретер упал на колено, но тут же попытался встать.

Удар каблуком в челюсть опрокинул его на спину. Все еще пытающийся драться парнишка вскинул правую руку, и с нее сорвался веер горячих искр, осыпающий улицу всполохами огня. При падении на землю они не гасли, ветер из арки только раздувал их пламя.

— Сдохни! — выкрикнул Дантес, сжав пальцы здоровой руки