– Ты умолял меня дать тебе утонуть.

Голос Антона едва прохрипел.

– Ты лжешь.

Но теперь дамба его памяти прорвалась, и Антон знал, что это не так.

Это было правдой. Что-то еще, страшнее его брата, привело его на середину озера в тот день. Толкнуло его под лед и удерживало его там. Заставило его сбежать из дома и никогда не возвращаться. И с тех пор он все время сбегал.

Нечто, встречи с чем он даже теперь не мог вынести.

– В тот день ты что-то увидел, Антон.

Вода захлестывала его. Он ахал, задыхался, ледяной холод сжимал его легкие.

– Лишь позже я понял, что это означало, – продолжил Илья. – Что ты не просто одаренный сын проклятого рода.

Антон закрыл глаза, а сердце колотилось.

– Ты увидел то, что никто не видел уже сотню лет, – сказал Илья. – Ты увидел будущее.

Слова Ильи эхом пронеслись через него, вибрируя, словно звон его Дара.

Какими бы невозможными они ни казались, слова Ильи были правдой. Антон это знал, глубоко внутри, в тайном уголке себя. В уголке разума, который он пытался замуровать, чтобы не пришлось этого видеть. Чтобы он мог притворяться, что он просто тот, кем кажется, – какой-то мальчишка с улицы, блудный сын с сомнительной моралью и быстрым языком.

Но теперь правда оглушающе звенела, разрушая выстроенную им хрупкую стену. В тот день он что-то видел. Что-то невозможное.

– Вот что действительно случилось в тот день, – сказал Илья. Стража сомкнула круг. – Что ты боялся признать. Теперь я хочу кое-что узнать. Хочу узнать, что ты видел.

Антона трясло так, что ему казалось, сейчас расколется надвое.

– Илья, пожалуйста, пожалуйста, не делай этого, – умолял он, когда стражники потащили его к краю воды и заставили встать на колени. – Пожалуйста, не делай этого со мной.

– Я бы не хотел этого делать. Ты ведь уже и так через многое прошел, не так ли?

Лжец. Антон не поверил в его раскаяние ни на минуту. Но, видя, как смягчается взгляд Ильи, он впервые задумался, верит ли в это он сам. Может, как и Антон, он смог так хорошо спрятать то, кем он является, что обманул даже себя самого.

– Илья, – произнес он, ненавидя себя за то, как прозвучал его голос – звонко, умоляюще, отчаянно. Ягненок, умоляющий волка сжалиться.

– Ты не можешь сказать мне, не так ли?

Антон похоронил воспоминание видения так глубоко, что оно оказалось вне его досягаемости. Даже сейчас, перед лицом мучений и чего-то даже более худшего, он не знал, хочет ли его найти. Внутри он понимал, что видение, чем бы оно ни было, окажется хуже всего, что может сделать с ним Илья.

– Воспоминания об озере – ворота, – продолжил Илья. – Я понял это, когда увидел тебя в Паллас Атосе. По твоей реакции, когда ты говорил об этом, ты возвращался туда. Я видел это в твоих глазах. Ты там был, тонул…

– Хватит.

– …тонул, как и пять лет назад, пытаясь спастись от того, что явилось тебе в видении…

– Я сказал, хватит.

– Помню, каким ты был в тот день. – Голос Ильи стал отрешенным и мягким. – Ты был в трансе. Я не мог достучаться до тебя, как ни старался. Видение держало тебя, и я не мог вырвать тебя из его хватки.

Стражник наклонил голову Антона вниз, так что его лицо оказалось у поверхности воды. Антон подавил всхлип. Теперь он был так близок к тому воспоминанию. Тонкий слой льда – все, что отделяло его прошлое от будущего. Черные глубины вод смотрели на него, готовые поглотить.

– Что ты видел, Антон? – Голос Ильи был шепотом ему в ухо, таким близким, что он не мог понять, голос ли это его брата. – Что ты увидел, что предпочел смерть жизни с этим в своей голове?

ЦЕПИ ВОКРУГ ЗАПЯСТИЙ И ГОРЛА Джуда горели, пока двое свидетелей вели его по извилистой лестнице из темного камня. Камера, которую он занимал с приезда в Назиру, была узким подвалом без окон в основании городского маяка. Они кормили его кусками старых лепешек и парой глотков воды, заковали его в новые цепи, выкованные в Божьем огне, которые сковывали его от лодыжек до запястий и шеи.

До этого он провел три тяжелых дня в морском путешествии, запертый в холодной темной камере, где едва ли можно было пошевелиться. По крайней мере на корабле у него было утешение другим голосом, чтобы заглушить тот, что сидел в его голове. Тот, что не переставал декламировать все его провалы.

Но Джуд не знал, что стало с Антоном после того, как они покинули корабль. Возможно, он находился в другой холодной сырой камере. Или, может, Антон уже был мертв.

Джуд проглотил чувство вины, последовавшее за этой мыслью. Неспособность защитить Антона была еще одним нарушенным обещанием.

– Поспеши, мечник, – усмехнулся один из свидетелей.

Резкий рывок за цепь заставил его споткнуться на следующей ступеньке. Джуд едва видел свои ноги – так темно было в лестничном колодце. Он все еще не привык к ощущению тьмы без Дара – коа, которые улучшали его зрение, были первыми выученными им. Ощущение слепоты переполняло его. Ослабление других чувств заставляло его почувствовать себя еще более слепым. Он чувствовал запах вездесущей соли и морской воды, не слышал ничего, кроме шума волн, разбивающихся о скалистый берег.

Наконец они добрались до вершины. Над ними возвышались массивные стены из песчаника главного атриума маяка. Широкие позолоченные ступени и металлические строения уходили спиралевидными узорами вверх. На вершине башни, словно далекая звезда, холодным белым светом горел факел.

Внутри Джуда все оборвалось, когда он понял, что горело.

Божий огонь.

Бледное пламя отбрасывало тени, огромные, словно монолиты круга камней в Керамейкосе. Силуэт возвышающейся фигуры в плаще с короной из тонких шипов отражался на стенах. Мгновение Джуд думал, что видит какого-то духа, призрачное существо теней.

Но, моргнув, он увидел, что источником тени был человек. В отличие от других свидетелей, одежды этого человека были чисто белыми. Его лицо скрывала маска темно-золотого цвета, блестящая в свете пламени. Его окружало кольцо черного пороха. Вокруг него неподвижно стояла дюжина фигур в белых одеяниях с черными и золотыми узорами, их глаза были прикованы к хозяину.

Два свидетеля провели Джуда вперед, через круг из черного порошка, и поставили на колени. Они встали на колени рядом с ним, прижав лбы к полу.

– Безупречный, – сказал тот, что справа от Джуда. – Мы привели Хранителя Слова.

Джуд поднял взгляд на человека, стоящего перед ним. Маска Иерофана резко изгибалась по обеим сторонам его лица, превращаясь в два острых края на подбородке. Горящее черное солнце было вырезано на его лбу, лучи тянулись за границы маски, словно корона. Единственной частью лица Иерофана, четко видимой Джудом, были его глаза – яркие, почти неестественного голубого цвета.