Золотой Цветок из Ассубы?

Анут кивнул. Про красавицу он много раз слышал, ведь раньше она была обещана старшему из братьев.

– Владыка Кареша хочет отдать ее мне, но этот наглый самирит вознамерился помешать этому. Если он приведет на карешские земли войско, то моя будущая жена будет в опасности! Именно потому я хочу остановить наглеца здесь, где нет обходного пути. Я обязан защитить свои земли!

Сотник понимающе качал головой. Царевич был юн и неопытен, но он был в своем праве.

– Я помогу вам, господин! Обходной путь в Самир есть, но он занимает долгие месяцы. Мы остановим самирийцев здесь и не допустим нападения на Кареш!

____________________________________________________________________________________________________

Читатель, поддержи автора лайком и комментарием! Твое внимание очень важно!

Глава 22. Так разгорается пламя

Врата рассвета и заката. Асмаррах. Через два дня после возвращения Юилиммин в Ассубу

Отослав Гаруула в Ассубу, маленький отряд Асмарраха вступил в ущелье Врат. Принеся скромные дары Аннану и попросив его заступничества в пути, самирийские воины двинулись вперед. День клонился к закату, но царевич рассчитывал заночевать на хоннитской стороне. Воины были измотаны сильно затянувшейся вылазкой, хотя и позволили себе отдохнуть на карешской стороне Врат.

– Ничего, вот соединимся с отрядом – отпущу вас всех по домам! – пообещал Асмаррах, заметив, как тоскуют по радостям мирной жизни его боевые товарищи.

– Я вернусь только с тобой, командир, – отозвался Маршах. – Мы ведь поклялись, что останемся вместе до конца.

Асмаррах усмехнулся.

– Неужели вам так хочется воевать в степях с кочевниками? Или хотите погулять на празднике у карешского владыки? Клянусь, напою на радостях весь народ, до последнего осла!

– Почему нет? Думаешь присвоить все подвиги себе? Может быть, я мечтаю привезти домой юную степнячку? – ответил вопросом на вопрос его десятник. Воины хохотнули, услышав о любовных мечтах Маршаха.

– А ты не боишься, что твоя Гула выгонит тебя за такое из дома? – давясь от смеха, спросил Маартас. – То ли дело я – свободен как ветер!

О ревности и тяжелой руке любимой и единственной жены Маршаха знали не только в отряде. Пять лет назад он привез из южных земель совсем юную девушку, но характер супруги был настолько горяч, что воину порой приходилось неделями ночевать в казарме, вымаливая прощение.

– Может быть, в Кареше меня ждет моя красавица, – продолжал мечтать худенький, словно подросток, Маартас. – Только характер у нее должен быть мягкий, я же мирный!

Воины снова заржали, смех отражался от отвесных стен ущелья. Безобидность молодого воина была обманчива. Любой из их десятки в бою стоил троих.

Настроение было отличным, трудный поход близился к концу, и никто в тот миг даже не думал о засаде. Оттого внезапное нападение хоннитов не встретило достойного сопротивления. Ускользнуть успели только Маартас и Асан, воспользовавшись секундной неразберихой. Остальных же, не без крови, прижали к отвесной стене и окружили.

– А ты говорил, Анут, что самирский наследник отважен, как тигр, и умен, как орел, а тут, смотри, попался! – Энмер презрительно смотрел на сгрудившихся под скалой самирийцев. Их было всего восемь. Двое явно раненых. Его главный враг не прятался за спины своих воинов, а стоял в первом ряду бок о бок с высоким широкоплечим молодцом и угрюмым длинноволосым мужиком, которые были ему хорошо знакомы. По-юношески нежное лицо молодого хоннита на мгновение исказила злобная гримаса, которую он поспешил укрыть за надменной улыбкой.

– Пока не связал, не хвастай! – злобно бросил в ответ Асмаррах. – Чего ты добиваешься, царевич?

Энмер сжал узкие костлявые кулаки, зажмурился и мысленно представил себе, что спускается в вечерний сад. Самирит бесил его каждым словом, каждым жестом, каждой своей чертой, но он не собирался этого показывать перед своими людьми.

– Думаю, ты знаешь, что нанес мне оскорбление? Или ты забыл? – процедил юноша сквозь зубы. – Или думал, что твой поступок останется безнаказанным?

Асмаррах нехорошо улыбнулся и поудобнее перехватил клинок.

– Боюсь огорчить тебя, юноша, но скрутить нас не так уж просто. Мы дорого продадим свою свободу! Ты готов на это? – улыбка стала совсем кривой, а взгляд запылал огнем.

Рядом с худосочным Энмером возникла фигура посолиднее. Воин, облаченный совсем не в новые, но видавшие битву доспехи, ужом выскользнул из строя и сделал шаг вперед.

– Мы не станем тратить на вас свои жизни! – произнес он, давая противнику оценить себя. Это был Анут – командир сотни.

– Времени у нас много. Через пару дней вы упадете от усталости и жажды. Помощи ждать не стоит, мы об этом позаботились!

Асмаррах помрачнел. Вражеский сотник был прав. Зажатые под отвесной стеной ущелья, они были бессильны. Оставалось надеяться на скрывшихся товарищей, но много ли двое навоюют?

– Хорошо, Энмер-ани, ты победил на этот раз! – громко произнес он. – Я готов сдаться, если ты отпустишь моих людей.

Как любила приговаривать несравненная Нарамман: «Хочешь получить желаемую цену – начинай торг с большего!» – и ее внук явно собирался прислушаться к мудрым советам.

Тонкие черты лица хоннитского царевича исказила нехорошая, словно бы чужеродная улыбка. Он, словно марионетка, вскинул голову к небесам и захохотал. Смех дробящимися осколками эха прокатился по ущелью.

– Не держи меня за скорбного умом, самирит! Я не оставлю врагов за своей спиной, и уж тем более не позволю вернуться за подмогой.

Асмаррах бессильно сплюнул и снизил ставки.

– Хорошо, но у меня двое раненых. Их нельзя связать – они умрут, и их кровь ляжет на тебя. Твоя нареченная не простит тебе такой жестокости.

Хоннитский царевич в ответ напрягся и нехорошо прищурился, сделавшись вдруг похожим на степную крысу, которую со всех сторон обложили собаки.

– Откуда тебе знать об этом, пес?! Ты совсем не знаешь ее! – его голос дрожал от плохо скрываемой злобы, но был тихим. – Впрочем, я все равно не собирался посвящать царевну в наши дела. Это останется между нами.

– Чего же ты от меня хочешь, Энмер-ани? – как-то обреченно вдруг спросил Асмаррах. – Что сделает тебя довольным? Зачем я тебе? Ты понимаешь, к чему все это приведет?

Но Энмер, казалось, ничего не слышал и о последствиях не думал. Он уже видел своего соперника поверженным и униженным. Представлял себе, как будет бить наглеца по лицу, а тот, умываясь в крови, будет ползать у его