Но добиться всего этого можно, лишь качественно отработав процедуру планирования, просчитав потоки, распределив их по траекториям, увязав со встречными перевозками. Здесь первичен крупный прогноз, базовый баланс, масштабная рамка, для формирования которой необходимы ученые с их кругозором. И набор заготовленных заранее «частных идей», методических приемов для ситуативного влияния на параметры перевозок.

А далее начинается: вот зоны, где расположены объекты эвакуации, вот приоритеты вывоза, вот «ранг» объектов (показывающий, какие из них мы держим до последнего, потому что без их текущей продукции не обойтись); по каждому объекту известно количество вагонов, поездов, паровозов; известно куда везем (с вариантами), откуда (из какой зоны выгрузки, из под каких потоков) можно будет забрать порожние под свою погрузку; расчетные объемы «страхования» процесса своим паровозным парком, плюс варианты размена парков (своего — чужого) в узлах.

Теоретически ничего сложного, но это — минимум два месяца плотной профессиональной работы.

А дальше мы знаем.

Где-то была паника и потерянные эшелоны, где-то пытались понять, что вообще нужно делать; еще только оформляются комитеты и комиссии, которые примут рабочий формат много позже под эгидой ГКО. И военная информация противоречива: пошли только первые сведения о приближении немцев к Минску. Но они, взвесив все за и против, принимают решение и стартуют, используя механизм политбюро для запуска маховика операции. И не ошибаются. Были проблемы на Украине, были лишние телодвижения в Москве (когда эвакуация сменилась возвратом заводов), но по большей части «объектов» все прошло просто удивительно, если принять во внимание обстановку.

Да, скорее всего главным куратором операции действительно был лично Берия, его роль в разруливании транспортных кризисов, равно как и участие транспортного аппарата НКВД в организации погрузки, приема, учета движущихся вагонов, прослеживаются вполне четко.

Но я рассказываю вам все это именно ради того, чтобы мы не забыли тех ребят, железнодорожников, что блестяще спланировали логистическую операцию, равной которой нет в нашей истории. Мы не знаем и, скорее всего, никогда не узнаем их имен. Да это, в общем, и неважно. Им выпала уникальная по сложности и ответственности работа. И они сделали ее хорошо.

А потому, поднимая рюмку в День Победы, вспомним и о них…

И завершающий факт: как только они выходят из игры, перестают «усиливать структуру», балансировать потоки, качественные показатели НКПС (оборот вагона и паровоза, пробеги и средние скорости) в начале 1942 года значительно падают. После чего следует финишная серия кадровых замен.

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ,

рассказанная Хранителем Озера

Окончание

Часть III. Продолжение

Любовь (1940–1956)

Разгромили атаманов,

Разогнали воевод

И на Тихом Океане

Свой закончили поход…

В самом начале 1940 года меня и многих других товарищей из нашего наркомата вызвали в Кремль, и наш нарком Лазарь Моисеевич Каганович зачитал всем нам и товарищу Сталину доклад о достигнутом. За последние годы мы сумели преодолеть все прежние трудности, длина нашей железнодорожной сети превысила сто тысяч километров, а объем перевозок наконец-то превзошел царские показатели, учитывая, что в те годы, при царе, считали все российские дороги вместе с дорогами в Польше, Финляндии и даже в Китае. И вот наконец-то мы превзошли все эти давние показатели и по протяженности полотна, и по объему грузов. В ответном слове товарищ Сталин всех нас похвалил и поздравил с этою этапной вехой, но при этом просил не останавливаться на достигнутом. Особо товарищ Сталин отметил роль Лазаря Моисеевича во всех наших успехах, упомянув тот факт, что за недолгий срок, когда в 1937–1938 годы Лазарь Моисеевич был направлен на укрепление наркомата тяжелой промышленности, заменивший его Бакулин умудрился развалить работу нашего наркомата всего за год, и был за это снят с должности. А это говорило товарищу Сталину о том, что у Лазаря Моисеевича нет смены и прочие ответственные работники мечтают отсиживаться за спиной у нашего несгибаемого наркома. Далее товарищ Сталин сказал, что Бакулин выглядел хорошо, пока «комиссарил» за спиной и по указанию своего начальника и заработал на говорении цветистых фраз дутый авторитет, однако простая проверка жизнью показала нам кто чего стоит. Потом товарищ Сталин спросил, знаем ли мы, что случилось с «врагом народа» Бакулиным? Мы, разумеется, покивали головами, ибо знали, что случилось с бывшим начальником, а товарищ Сталин веско сказал, что отныне мы будем расстреливать не только шпионов, врагов и вредителей, но и тех, кто с работой не справится. Ежели кто не может или не хочет работать на том посту, на который его наша партия на народные деньги выучила, нужно просто встать и попросить об отставке, и он, товарищ Сталин, обещает, что такому он сохранит жизнь. Но если кто-то решится сегодня перед всеми нами обмануть нашу партию, то тогда пощады ему от нас ждать будет нечего.

В ответ на это над столом повисло глухое молчание, и мне, честно говоря, в тот момент было жутко. Мы все знали, что врагов и шпионов расстреливают, но то, что отныне будут расстреливать за плохую работу — нам было впервые озвучено. Однако никто не струсил, не испугался, и товарищ Сталин уже другим, мягким тоном сказал нам, что Европа в огне, война подбирается к нашим границам и что в этих условиях нам нужно к неизбежной войне приготовиться.

В частности, было сказано, что в ходе общей проверки 1937 года в ведомстве покончившего с собою Орджоникидзе были выявлены вопиющие нарушения. Два года подряд товарищ Каганович пытался там что-то исправить, однако, к сожалению, наблюдаемые перекосы в тяжелой промышленности были таковы, что проще стало разогнать весь наркомат тяжелой промышленности на хрен и разделить его на более мелкие. Партия долго думала, на какой из создаваемых наркоматов поставить товарища Кагановича, который известен тем, что умеет наладить любое дело, а потом после долгого обсуждения решила вернуть его в наш наркомат, потому что он сейчас становится самым главным.

Причиной же такого решения стали сильные транспортные перекосы в промышленности. Былые заводы получали сырье из источников, которые со временем истощились, и для их дальнейшей работы приходилось гонять товарные поезда из-за Урала в центральную Россию, Украину и Белоруссию. Товарищ Сталин признал в свою вину, что он недоглядел за этим вопросом, а нарком тяжпрома Орджоникидзе эту проблему от партии почему-то скрывал и на заседаниях по этому вопросу отмалчивался. Когда же вопрос стал ребром, вместо того чтобы отвечать перед всей нашей партией, этот отщепенец предпочел застрелиться.