— Может, мальчик вернется вампиром, — озвучил свою мыль Кинги рассмеялся. — Берегись, Роланд, обед подан, и главное блюдо — это ты!

Нет, пожалуй, мальчик-вампир не годится. Тогда что? Новыхидей не приходило, но Кинга это не смущало. Он знал, что идеи обязательнопоявятся. Скорее всего, в самый неожиданный момент, когда их не ждешь. Когда онбудет кормить кошку, менять подгузник дочке или печально бродить в одиночестве,как написал Оден [98] в поэме о страдании.

Сегодня никаких страданий. Сегодня он чувствовал себяпревосходно.

«Йя-я, просто зовите меня Тони-Тигр».

По радио «Маккойс» уступили место Трою Шонделлу [99],который запел «Это время».

«Темная Башня», похоже, могла вылиться в интересную историю.Кинг подумал: «Может, когда мы вернемся с севера, мне стоит найти рукопись. Ипролистать ее». А ведь неплохая идея.

КУПЛЕТ:

Commala — come — call

We hail the One who made us all

Who made the men and made the maids.

Who made the great and the small

ОТВЕТСТВИЕ:

Commala — come — call!

He made the great and small!

And yet how great the hand of fate

That rules us one and all.

1

Дону Каллагэну часто снилось возвращение в Америку. Обычносны начинались с того, как он шагал под высоким небом пустыни, по которомуплыли большие облака, бейсболисты называли их «ангелами», или лежал в своейкровати, в доме приходского священника в городе Джерусалемс-Лот, штат Мэн. И,независимо от того, куда забрасывал его сон, он испытывал огромное облегчение ижелание сразу же помолиться. «О, спасибо Тебе, Господи. Спасибо Тебе, чтораньше был сон, а теперь я наконец-то проснулся».

В том, что на этот раз все происходило наяву, сомнений небыло никаких. В воздухе он совершил полный оборот вокруг оси и увидел, чтоДжейк проделал то же самое, находясь чуть впереди. Потерял одну из сандалий.Слышал, как тявкает Ыш и протестующе кричит Эдди. Слышал клаксоны такси, этотпостоянный звуковой фон нью-йоркских улиц, и что-то еще: голос проповедника.Похоже, набравшего приличный темп. Еще не разогнавшегося на полную катушку, ноуже точно включившего третью передачу.

Проскакивая Ненайденную дверь, Каллагэн лодыжкой заделкосяк, и ногу, конечно же, прострелила жуткая боль. Потом лодыжка (и зонавокруг нее) онемела. Быстро-быстро перезвякивались колокольца, неизбежныеспутники Прыжка, будто кто-то ошибся со скоростью вращения долгоиграющейпластинки, вместо 33 и 1/3 оборотов в минуту поставил 45. Сталкивающиеся потокивоздуха закружили его, и внезапно он уже вдыхал пропитанный бензином ивыхлопными газами воздух Нью-Йорка, а не затхлый — Пещеры двери. На мгновениепроповедников было двое. Сзади орал Хенчек: «Смотрите! Дверь открывается!» Атот, что находился впереди, ревел: «Скажи, ГОСПОДИ, брат, именно так, скажиГОСПОДИ на Второй авеню!» «Опять близнецы», — успел подумать Каллагэн, временидля этого хватило, а потом дверь за спиной захлопнулась, и проповедник осталсятолько один, тот, что призывал сказать «ГОСПОДИ» на Второй авеню. Каллагэнуспел также услышать: «Добро пожаловать домой, сукин ты сын, добро пожаловатьобратно в Америку», — и тут он приземлился.

2

Посадка получилось жесткой, его ладони и колени одновременновошли в контакт с тротуаром. Джинсам в какой-то степени удалось защититьколени, хотя материя и порвалась, но вот с ладоней тротуар содрал добрый акркожи. И Каллагэн слышал розу, поющую мощно и уверенно.

Перекатился на спину, посмотрел на небо, рыча от боли,подняв над собой кровоточащие, зудящие руки. Капля крови с левой упала на щеку,потекла по ней, как слеза.

— Откуда, мать твою, ты здесь взялся, друг мой? — спросилизумленный негр в сером рабочем комбинезоне. Похоже, стал единственнымсвидетелем столь драматичного возвращения Каллагэна в Америку. И теперь смотрелна лежащего на тротуаре человека широко раскрытыми глазами.

— Из Оза, — ответил Каллагэн и сел. Ладони словно кололитысячи иголок, лодыжка напомнила о себе, снова и снова взрываясь болью. Частотавзрывов в точности соответствовала ударам сердца. — Иди своей дорогой,приятель, проваливай отсюда. Я в порядке, так что шевели ногами.

— Как скажешь, брат. До скорого.

И мужчина в сером рабочем комбинезоне, как догадалсяКаллагэн, уборщик, возвращающийся домой по окончанию смены, продолжил свойпуть. Бросил на Каллагэна последний взгляд, еще удивленный, но в котором ужечиталось сомнение: а не привиделось ли все это ему, а потом обогнул маленькуютолпу слушателей проповедника. И мгновением позже исчез из виду. Каллагэнвстал, поднялся на ступеньку лестницы, ведущей к «Хаммаршельд-Плаза-2»,огляделся в поисках Джейка. Не нашел. Обернулся, в надежде увидеть Ненайденнуюдверь, но она, понятное дело, исчезла.

— А теперь слушайте, друзья мои! Я говорю, Бог, я говорю,Бог любит нас, я хочу услышать от вас аллилуйя.

— Аллилуйя, — отозвался один из слушателей, но, похоже, невкладывал в это слово душу.

— Я говорю, аминь, спасибо тебе, брат! А теперь слушайте,потому что для Америки пришло время ИСПЫТАНИЯ, и пока Америке НЕ УДАЕТСЯ егопройти! Этой стране нужна БОМБА, не новая водородная или нейтронная, аБОГ-БОМБА, можете вы сказать аллилуйя?

— Джейк! — крикнул Каллагэн. — Джейк, где ты? Джейк?

— Ыш! — голос Джейка, нет — крик. — Ыш, ОСТОРОЖНО!

Послышался громкий, отчаянный лай, который Каллагэн узналбы, где угодно. Потом визг заблокированных колес. Рев автомобильного клаксона.И удар.

3

Каллагэн забыл про разбитую лодыжку и ободранные ладони.Обежал маленькую толпу, которую собрал проповедник (так уж вышло, что ипроповедник замолчал на полуслове), и увидел Джейка, стоящего на Второй авеню,перед желтым такси, остановившимся буквально в дюйме от его ног. Из-под заднихколес все еще поднимался синий дымок. А на асфальте остались черные следы. Ротводителя напоминал большую букву "О", лицо от ужаса стало белым, какмел. Ыш припал к асфальту между ног Джейка. Каллагэн видел, что ушастик-путаникдля этого мира — существо инородное, но определенно цел и невредим.

Удар повторился, потом еще и еще. Это Джейк барабанилкулаком по капоту автомобиля.