Однако постепенно ей пришлось научиться, как справляться со всем самой. Была одна вещь, которую она усвоила, — ты не должен торопиться, когда у тебя на руках младенцы-близнецы. Даже переход из автомобиля в дом был почти путешествием. Дни, когда она носилась с сумкой, ключами и пакетами из магазина в руках, не подготовили ее к этой реальности. Но теперь она привыкла делать по несколько ходок, когда ей нужно было перенести в дом детей, сумку с памперсами и одеждой, пакеты с покупками из бакалеи, сумочку и себя саму. Она делала это по заведенному порядку. Оставляла детей в машине и отпирала дверь, таща на себе столько сумок и одежды, сколько могла удержать в руках. Дверь открывалась. Она кричала на Фрэнни, чтобы та оставалась внутри и не выбегала на улицу, разувалась. Осторожно распеленывая детей по очереди, она бережно клала их в колыбельки, где они могли проспать лишних полчаса. Если ей очень, очень везло, они дремали до тех пор, пока она не вносила все в дом и даже иногда успевала просмотреть почту. В последнее время она стала позволять себе судить обо всем. Она была словно исполнитель в цирке «Де Солей».

Однако хватало единственной оплошности, чтобы разрушить тщательно подготовленный план. Когда такие оплошности случались сплошь и рядом, она выкручивалась, как могла. В этот день телефон начал звонить как раз в тот момент, когда она распеленывала Адама. Она давно уже научилась не спешить к телефону. Если это что-то важное, звонящий оставит сообщение на автоответчике, и она перезвонит. Однако настойчивый звонок телефона, отражающийся от оконных стекол, встревожил ее настолько, что она поторопилась распеленать сына и вытащить сумку из «мини». Каким-то образом она умудрилась толкнуть ребенка. Он проснулся с криком.

Она заметила, что место укола, заклеенное пластырем, посинело и распухло. О боже, подумала она. У него реакция на прививку. Все ужасные вещи, которые она читала об иммунитете, одновременно пришли в голову и напугали ее. Она должна войти в дом и сразу же позвонить доктору.

Ухватив переноску, она извернулась и захлопнула дверцу автомобиля. Она уже готова была рвануться в дом, когда ее осенило.

Игнисекунда, подумала она. Как наносекунда, чтобы осознать, что, когда она захлопывала дверцу машины, ключи остались в зажигании. И что двери на автоматическом замке, противоугонном устройстве, которое она забыла отключить.

«Ха, — подумала она. — Я к этому готова». У нее был второй ключ от машины, припрятанный внутри кухонного шкафчика, как раз для этих целей. Она рванулась внутрь, уложила переноску с Адамом, схватила ключ и бросилась к двери, остановившись, чтобы успокоить Адама, — звук ее голоса только заставил его еще сильнее разрыдаться. В машине на улице Брэдли, вероятно встревожившись, завопил в ответ. Она умудрилась уронить ключ в щель на ступеньках крыльца.

Она знала, что ее дети вырастут и узнают больше ругательств, чем моряк в притче. Она упала на колени, чтобы вытащить ключ, только чтобы обнаружить, что она не сможет дотянуться до него. Она побежала к машине и попыталась открыть дверцу, просто на всякий случай. Лицо Брэдли было красным от ярости. Она почувствовала, что должна что-то сделать — что-нибудь. Бросить кирпич в окно? Нет. Она не была уверена, что стекло небьющееся.

Ее накрыла паника, она понимала, что у нее нет безопасного способа достать ребенка. Прежде чем она решила, что делать, ее пальцы уже набирали 911.

Через двадцать бесконечных минут, которые Сара провела в агонии, появился Уилл Боннер, словно Капитан Америка[14], открыл дверь, в руках у него было что-то вроде манжеты для измерения кровяного давления. В мгновение ока он открыл замок. Когда он повернулся к ней с ребенком на руках, которому не причинили никакого вреда, Сара почувствовала, что у нее подгибаются колени.

— Давай войдем в дом и присядем, — предложил Уилл.

Сара кивнула и последовала за ним в дом, где Адам теперь мирно дремал в своей переноске.

— Это не воспаление, — сказал Уилл, указывая на след от укола. — Во всяком случае, мне так не кажется.

— Я думаю, это мое воображение воспалилось. — Сара сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь восстановить самообладание.

Брэдли выглядел удивительно спокойным в руках Уилла. В свою очередь, Уилл выглядел удивительно спокойным, держа ребенка.

Когда она посмотрела на них, ей захотелось заплакать. Ее немного шокировало, как быстро меняются ее эмоции. Уязвленная, она схватила салфетку и прижала ее к лицу.

— Прости, — сказала она.

— Не извиняйся, каждый на твоем месте был бы охвачен паникой. — Он положил Брэдли в колыбельку, его движения были уверенными и осторожными.

Стоя в дверях, Сара ожидала рева протеста, но ребенок был уложен в колыбельку, медленно моргнул и затем закрыл глаза.

— Ты хорошо справляешься с младенцами.

— В самом деле? — Уилл ухмыльнулся. — У меня не особенно много опыта, но маленькие дети — это несложно. Сложности начинаются позже, примерно в седьмом классе.

Он взял Сару за руку и повел ее к софе. Они несколько минут сидели в молчании, потом он сказал:

— Ну, Сара. Что мы делаем?

— Я не уверена, что понимаю, о чем ты спрашиваешь. — Но на самом деле она была уверена, что понимает. Она точно знала, о чем он спрашивает. И он заслуживал объяснения. Она еще раз глубоко вздохнула. — Я в первый раз в своей жизни учусь стоять на собственных ногах. До сегодняшнего дня обо мне заботились — сначала моя семья, потом Джек и его семья. Не то чтобы я была просто маленькой женщиной, но я никогда не знала, как жить одной. И пришло время этому научиться.

— Что ты пытаешься доказать?

— Я должна знать, что я могу это сделать. Это трудно, но, может быть, именно это мне необходимо доказать самой себе. Жизнь нелегка. И не предполагается, что будет легко. Это не так плохо. Когда было легко, я проводила целые дни как во сне, притворяясь, что все хорошо. Я проснулась, чтобы столкнуться с грубой реальностью, но одновременно это то, что спасло меня.

Он вслушивался в ее слова и молчал.

— Я люблю тебя, Сара. — В его голосе не было радости, когда он произносил это. — Я не знаю, когда это случилось, но думаю, что это началось в ту ночь, когда Фрэнни родила щенков.

Она смотрела на него, не дыша, не зная, что сказать.

— Так что я какое-то время уже об этом знаю, — сказал Уилл, — но я отступал, дал тебе пространство, чтобы ты могла справиться со всем этим. — Он жестом обвел рукой комнату.

Она задрожала от его слов. Она уже была готова вернуть их ему. «Я люблю тебя тоже». И почувствовала боль в груди.

— О, Уилл. Я никогда не думала обманывать тебя или заставить тебя думать… — Она остановилась, пытаясь найти слова, но в ней все еще было так много боли и смущения. Все было так, как она боялась. — Ты нужен мне как друг, Уилл…