Младенец А начал плакать. Тихий мяукающий звук перепугал Аврору и разбудил второго близнеца. За несколько секунд звук из тихого мяуканья превратился в нечто большее. Они орали, как парочка блеющих коз, и шум произвел на Аврору смешное впечатление, словно она застучала зубами или что-то в этом роде.

Сара посмотрела на часы на стене:

— Пора кормить. Они едят каждые два часа.

— Весь день? — Ритмичная интенсивность плача скребла ей по нервам.

— И всю ночь. — Сара выглядела усталой. Склонившись над колыбелькой, она проверила памперсы ребенка, которые оказались сухими. Второй ребенок взял пустышку, что немножко уменьшило звук, но только на секунду. Ребенок выплюнул пустышку и начал орать снова.

— Могу я что-нибудь сделать? — спросила Аврора.

— Они любят, когда их держат на руках, — сказала Сара, и точно, младенец А утих, как только она подхватила его на руки.

Аврора нырнула в прилегающую к комнате ванную и вымыла руки с мылом.

— Поддерживай голову, — наставляла ее Сара, когда Аврора взяла на руки плачущего младенца. Это было труднее, чем выглядело со стороны, потому что он продолжал извиваться и трястись, но, когда она взяла его на руки, он немного успокоился. Ребенок продолжал вертеть головой и открывать рот, что ее несколько обеспокоило. Она дала ему пустышку, и он немного утих, хотя все равно издавал сердитые звуки.

Сара уселась в кресло.

— Мне нужно покормить его. Не возражаешь?

— Нет. Черт, конечно нет. — Аврора выяснила, что визг утихает, когда она нежно укачивает ребенка.

Сара расстегнула толстовку и рубашку под ней. На ней был надет уродливый бюстгальтер с огромными чашками и застежками наверху. Аврора смотрела в шоке и со жгучим любопытством, как Сара прижимает к себе ребенка и он все понимает. Сара вздохнула, затем заметила, что Аврора смотрит на нее.

— Это нормально, что ты смотришь, — сказала Сара. — Если бы я была в твоем возрасте, мне тоже было бы по-настоящему любопытно.

Аврора вспыхнула и опустила голову. Она чувствовала себя незваной гостьей, но уйти она не могла, потому что на руках у нее был ребенок.

— Это называется рефлекс сокращения, реакция на детский плач. Клянусь, я больше никогда не выпью ни стакана молока. — Она устало улыбнулась. — Я рада, что ты пришла. Всегда легче, когда кто-то помогает.

— Что же вы делаете, когда совсем одна?

— Им приходится ждать своей очереди, и иногда я просто плачу вместе с ними. Однако я в порядке, — быстро добавила она. — Моя семья хорошо заботится обо мне. И Фрэнни тоже. — Она показала на собаку, которая сидела рядом спокойно и послушно, готовая вскочить в любую секунду. — Я не была уверена, как она отнесется к малышам, но, похоже, она их приняла целиком и полностью.

— Я не удивлена, — сказала Аврора. — Она и сама хорошая мать.

— Я так рада, что мы раздали щенков до того, как появились на свет близнецы.

В комнате стало так тихо, что было слышно, как ребенок глотает. За несколько минут сосание замедлилось, младенец мягко отрыгнул и задремал. Сара положила его в колыбельку и прикрыла ее.

— Следующего, — попросила она, меняя грудь.

И она не поторопилась, потому что младенец Б выяснил, что пустышка — это что-то не настоящее, и принялся сопеть и выражать протест. Аврора отдала его в руки Саре. Сейчас она чувствовала себя менее стеснительной. Точно, это было странно — большие тугие груди, как шары цвета плоти, голодный, ищущий ротик, но в каком-то смысле это было красиво. Она смотрела, как расслабилось лицо Сары, а все ее тело, казалось, свернулось в клубок, защищая ребенка. Аврора гадала, держала ли ее собственная мать вот так, сияло ли ее тело любовью? Вероятно, нет, решила Аврора. Однажды, когда она была маленькая, она сказала: «Мама, расскажи мне о том, как я была младенцем». И все, что ответила мама, было: «Ты все время плакала. Ты все время болела».

— Что ты думаешь насчет Адама для младенца А? — спросила Сара. — И Брэдли для младенца Б?

— Я думаю, они подходят. — Авроре нравились имена вроде Коди и Тревиса. И Зэйн. Зэйн — отличное имя.

— Подходят? Я хотела бы, чтобы имена не просто подходили. Адам — второе имя моего отца, а Брэдли — девичья фамилия матери. Таким образом я смогу отделить А от Б.

Аврора посмотрела на маленькую круглую головку и на ручку, похожую на звездочку. Брэдли? Разве он похож на Брэдли? Ей он казался просто младенцем, но, когда она смотрела, она воображала, как он растет, ходит и смеется и в один прекрасный день выйдет в большой мир.

— Мне нравится Брэдли, — согласилась она. — И Адам. Мне нравятся оба имени.

— В самом деле? — Сара положила уснувшего младенца в колыбельку. И улыбнулась ему. — Еще два часа, и мне придется повторить это снова.

— Когда они станут старше, — попросила Аврора, — не рассказывайте им, что они плакали.

Сара все еще улыбалась.

— Я не жалуюсь, в самом деле. Я не раздражаюсь. На самом деле я люблю все это. Странно, да?

— Нет.

Аврора вышла и принесла свой подарок.

— Я сделала это для вас, — сказала она, чувствуя некоторое смущение. — Для вас и вашей семьи.

Глаза Сары просияли, когда она развернула бумагу. Минуту она смотрела, а затем воскликнула:

— Аврора, это прекрасно! Ты фантастический художник. — Она изучала рисунок, как умеют делать только художники, отмечая точность рисунка и качество света и даже то, как работа оправлена в рамку. Затем она поставила рисунок на каминную полку. — Это сокровище, — заявила Сара. — Я буду думать о тебе всякий раз, как буду на него смотреть.

— Итак, что случилось между вами и моим папой? — выпалила вдруг Аврора. Она ничего не могла с собой поделать. Этот вопрос таился в глубине ее сознания все время, пока она была здесь.

И теперь, когда она спросила, она следила за тем, какой эффект это произвело на Сару. Ее кожа пошла пятнами, и, может быть, она даже немного вспотела.

— Почему ты думаешь, что что-то случилось? — спросила она Аврору.

— Я не знаю. Но вы, ребята, действуете очень похоже друг на друга.

— Мы друзья. Я не могу этого объяснить. — Сара коснулась кончиками пальцев своих губ почти бессознательным жестом. Когда она заметила, что Аврора смотрит на нее, она положила руки на колени.

— Просто друзья? — настаивала Аврора.

— Ты задавала этот вопрос своему папе?

— Он дал мне тот же ответ.

— Он сказал, что мы друзья?

— Он не слишком много рассуждает о таких вещах. Вот почему я спрашиваю вас. Однако и вы тоже ничего мне не говорите.

— Это потому, что у меня нет ответов. Дорогая, я даже не знаю, который сейчас час и надела ли я туфлю на правую ногу. Анализировать мои отношения с твоим отцом сейчас не лучшая идея. Ты меня понимаешь?