одарила его очередным поцелуем в лоб.

– Ну вот как с таким умным мальчиком не дружить? – воскликнула она. – Так что не бойся. Жанне ты очень понравишься, я в этом уверена.

* * *

У двери в прихожей стоял высокий юноша, возясь с замком. Саша смотрел на него со спины в ожидании, когда тот развернется. Он был в свободной белой рубашке, заправленной в классические темно-коричневые брюки с высокой талией. Волнистые каштановые волосы едва касались ушей.

Прозвучал щелчок, и юноша открыл дверь.

– Привет, Селестия. Проходи.

– Здравствуй, Люк.

По спине Саши побежали холодные мурашки.

Люк Краус. Его дедушка.

Наконец он увидел его лицо – улыбчивое, светлое и, казалось, ни разу не оскверненное печалью. Зеленые живые глаза сверкали, как два изумруда, в окантовке густых длинных ресниц. Он был высоким, жилистым, в белой рубашке с закатанными рукавами и коричневых брюках с подтяжками.

«Марлин права. Мы с ним действительно похожи», – признал Саша.

Селестия повесила на крючок свой бежевый берет, мужчина галантно помог ей снять того же цвета пальто до колен и поставить квадратную белую сумочку на стул. Они прошли на кухню, где их уже ждали горячий чай и два пирожных.

– Я только за сейфом, Люк. – Селестия остановилась у своего места в явной нерешительности. – Меня ждет такси, так что я буквально на пять минут.

– Ох… – вздохнул он. – Да, конечно.

Селестия застенчиво поджала уголки губ и спросила:

– Как Инджеборг? Как вы вообще? В последнее время мы так редко общаемся.

– Аврора отъехала, а Инджеборг спит в кроватке. Только укачал.

– Ей уже год, получается?

– Год и месяц… – Он на мгновение задумчиво уставился в потолок. – И одиннадцать дней.

– Ты очень любишь ее.

– Она – часть меня и женщины, которую я люблю. Как же иначе? Порой целыми днями думаю о ней, даже не замечая этого. Аврора говорит, что я помешан на дочери.

Селестия сглотнула, опустив плечи.

– А как ты?

– Работаю, – заговорила она неестественно возбужденным голосом. – Есть много идей и проектов.

– Аврора очень скучает по тебе, но, кажется, боится звонить. Что-то удерживает ее, но я вижу, что она переживает за тебя.

В ответ Селестия промолчала, пристыженно смотря в пол.

– Идем. Покажу тебе сейф.

Зайдя в гостиную, Саша обомлел: на небольшом круглом столе у буфета стоял тот самый сейф, который ему предстояло вскрыть.

Вот оно! Воспоминание, которое он все это время искал.

«Так, значит, сейф принадлежал Люку? Значит ли это, что пароль…»

– Я уже установил пароль, но ты можешь сменить его, если хочешь. – Он взял со стола сложенный вдвое лист бумаги. – К слову, я подготовил инструкцию.

– Не стоит. Я все запомню. И пароль можно оставить тот же.

– Уверена? Я ставил его, скажем так, в рамках эксперимента и ввел первое, что было у меня на уме. Так что пароль довольно личный.

– Тем лучше. Я бы даже сказала, безопаснее. И ты думаешь, я не смогу запомнить одно слово? – усмехнулась она.

«Вот почему никто не смог разгадать пароль. – осознал Саша, чувствуя, как мурашки бегут по телу. – Все искали подсказки не там».

Саша приблизился к ним, остановившись всего в паре шагов, чтобы ничего не пропустить.

– Так какой пароль?

– Он как раз в инструкции, которую ты отвергла.

– Не очень предусмотрительно.

– Ну, он же временный, и я не думал, что ты решишь его оставить. Вот и написал, чтобы ты могла в любой момент переустановить.

– Хорошо, давай сюда.

Она выхватила у него из рук инструкцию и быстро пробежалась по строчкам.

– Иного от тебя не ожидала, – заметила она с доброй улыбкой.

– Ха-ха, – он почесал в затылке, – а как же иначе?

Не успел Саша рассмотреть пароль, как Селестия тут же свернула инструкцию. Он попытался выхватить бумагу из ее рук, но прошел сквозь женщину.

– Проклятие! – выругался Саша, а меж тем Селестия продолжила:

– Ладно, я возьму инструкцию, выучу ее и уничтожу.

– Ты будто какие-то государственные документы собралась в этом сейфе хранить. К чему такая секретность? Это же просто сейф.

– Осторожность никогда не помешает.

– На этот случай у тебя есть комбинация для самоуничтожения – полная дата Второй мировой.

– Интересный выбор.

Люк затряс головой, печально улыбаясь.

– Для меня войны и хаос былых лет – напоминание о том, как мы должны жить, чтобы это больше никогда не повторилось. Ситуация в мире сейчас очень неспокойная, и мне больно на это смотреть. Я лишь надеюсь, что у людей хватит благоразумия остановиться. Достаточно и того, что пережили наши предки.

Он уперся спиной в буфет и сложил руки на груди.

– Все проблемы людей от того, что они забывают историю. Поэтому из раза в раз совершают одни и те же ошибки. Настанет ли этому когда-нибудь конец?!

Селестия похлопала его по плечу.

– Ты так близко все воспринимаешь, потому что слишком добрый для этого мира.

Он улыбнулся ей такой теплой улыбкой, что на мгновение Саша забыл о том, что упустил пароль.

– А ты нет?

– А я… – вздохнула она, выдержала паузу и взглянула в сторону дверей. – Мне пора.

Люк хлопнул себя по бокам, оттолкнулся от буфета и помог подруге погрузить сейф в машину.

– Береги себя, Люк, – сказала Селестия ему на прощание. – Поцелуй за меня Инджеборг.

* * *

Двери следующей комнаты, в которой Саша оказался, выходили в сад. Белые полупрозрачные занавески медленно колыхались на ветру. Ровно посередине, чуть поодаль от балкончика, стояло высокое кресло.

Саше показалось, что в нем кто-то сидит.

Он с опаской обошел его и замер.

– О-о-о, – только и вздохнула Инджеборг.

Впервые за все время его пребывания в Зазеркалье она взглянула ему прямо в глаза. Шелковое бежевое платье с шифоновыми свободными рукавами почти сливалось с ее кожей. Она встала, и во взгляде ее разлилась такая пугающая, необъяснимая ласка, что Саша шагнул назад.

Все это не может происходить на самом деле, напомнил он себе.

Все это лишь плод его воображения. Отражение его потаенного, подавляемого желания хоть раз снова увидеть мать.

– Я рада, – медленно приблизилась она. – Ты так вырос. Такой красивый. Просто копия моего папы.

Он хотел вновь шагнуть назад, когда был заключен в крепкие объятия. Легкие заполнил мамин парфюм. Он машинально вырвался, и в глазах Инджеборг отразился искренний испуг.

– Не стоит так делать, – пояснил Саша.

– Ты зол на меня?

Ощутив ком в горле, он сглотнул.

– Я не знаю, что испытываю.

– На твоем месте я бы, наверное, злилась.

– На что именно? – спросил Саша нахальным тоном. – На то, что, даже смирившись с тем, что мне придется родиться, принимала наркотики, не задумываясь о том, как они отразятся на нас? На то, что даже не попыталась меня воспитать и быть какой-никакой матерью? Или на то, что отдала меня на растерзание ордену в уплату за свою развратную жизнь? – Он снова сглотнул. – Я даже не понимаю, почему вижу тебя сейчас и спрашиваю об этом, ведь ты не настоящая. Ты умерла.

Каждое слово, казалось, было тише предыдущего, и что хуже всего, Саша поймал себя на мысли, что не может это контролировать.