А Юзефа из Рогатина приговорили к тридцати девяти ударам розгами, но это ничто по сравнению с остальной частью наказания. Ему пришлось развестись с женой и объявить своих детей незаконнорожденными. Его исключили из общины, и теперь он не имеет права общаться с евреями. Обречен скитаться по миру до самой смерти.

Собла подбегает к ложу Енты и в ярости сбрасывает носки и чепчики на землю. Песеле смотрит на нее удивленно и сердито.

– Ой, мама, – говорит она, – ты действительно ничего не понимаешь.

Епископ Каменецкий Миколай Дембовский пишет письмо папскому нунцию Серра, а его секретарь добавляет кое-что от себя

Письмо – от епископа, но написал его от начала до конца ксендз Пикульский (и теперь читает епископу), так как епископа больше интересует реконструкция его летнего дворца в Чарнокозинцах и он пожелал сам присматривать за всеми работами.

Нунций хотел бы знать, что там слышно по поводу этого странного дела с еврейскими еретиками. Стало известно, причем от самих евреев и их раввинского суда, что сеть еретических, саббатианских, общин раскинулась широко! Они есть на Буковине, в Венгрии, в Моравии и на Подолье. Все эти общины тайные; исповедующие ересь делают вид, что они правоверные иудеи, а дома предаются дьявольским ритуалам, в том числе греху адамитов. Раввины потрясены и напуганы этим открытием. Они позволили себе обратиться к нунцию.

Поэтому в письме епископа, написанном рукой Пикульского, рассказывается о процессе над пойманными еврейскими еретиками в раввинском суде в Сатанове:

Допросы проходили в зале кагала. Судебные стражники и, с еврейской стороны, стражник миквы некий Нафтали привели обвиняемых с веревками на шеях и связанными руками, чтобы они не могли защитить себя от пинков и плевков собравшихся. Некоторые были так напуганы, что признавались во всем еще прежде, чем им задавали вопросы, и сразу же просили их помиловать, клянясь, что никогда более не сотворят ничего подобного. Так поступил некий Юзеф из Рогатина. Другие упирались и твердили, что предание их суду было ошибкой, потому что они никак не связаны с еретиками.

Картина, которая нарисовалась уже после первого дня допросов, ужасала. Мало того что они оскверняли свои праздники, такие как Шаббат, и ели пищу, которая евреям запрещена, так еще и совершали прелюбодеяния, как мужчины, так и женщины, с ведома и разрешения своих супругов. Источником этой ереси считается семья Шоров и ее глава – Элиша Шор, которого обвинили в близких отношениях со своей невесткой. Похоже, последнее обвинение вызвало большое волнение, и жены обвиняемых дружно покинули супругов, требуя развода.

Раввины отдают себе отчет в том, что должны остановить действия секты и прекратить грязные ритуалы, которые могут выставить в дурном свете богобоязненных иудеев, поэтому решились на очень серьезный шаг: наложили проклятие, то есть херем, на Якова Франка. Секту следует преследовать, а изучение Зоара и каббалы, столь опасных для неподготовленных умов, запретить до достижения сорокалетнего возраста. Проклят будет всякий, кто верит в Шабтая Цви и его пророков, Барухию или Натана из Газы. Проклятым не разрешается занимать какие-либо общественные должности, их жены и дочери считаются отныне наложницами, а дети – незаконнорожденными. Не разрешается принимать их в доме и кормить их лошадей. Каждый еврей должен немедленно сообщать о подобных случаях.

Все это утвердил Ваад четырех стран в Константинове.

Постановление о проклятии вскоре разошлось по стране, и теперь нам сообщают, что шабтайвинники, как их называют в народе, повсеместно подвергаются преследованиям. На них нападают в их собственных домах, избивают, отнимают и уничтожают священные книги.

Говорят, что захваченным в плен мужчинам сбривают половину бороды в знак того, что они не иудеи и не христиане, а стоят где-то между. Итак, это настоящее преследование, и удар, нанесенный по еврейской ереси, вероятно, уже не позволит ей оправиться. Впрочем, ее предводитель уехал в Турцию и, опасаясь за свою жизнь, вряд ли вернется.

– Жалко, – вырывается у епископа. – Может, он бы их в самом деле обратил.

Пикульский еще просматривает завершающие письмо выражения почтительности, затем дает его епископу на подпись. Посыпает чернила песком и уже составляет в голове собственное послание, которое, вероятно, сочтут вольностью, но ксендз Пикульский тоже болеет за Католическую церковь. Поэтому он идет к себе и пишет нунцию еще одно письмо, свое, которое отправит в Варшаву с тем же посыльным. В нем среди прочего говорится:

…Епископ в своей доброте хотел бы видеть в них овечек, прибившихся к матери нашей Католической церкви, но позволю себе смелость предостеречь от столь наивного понимания. Следовало бы тщательно изучить, чтó скрывается за заявлениями этих сектантов, которые уже именуют себя контрталмудистами… Не желая умалять доброты Его Преосвященства, я усматриваю в этом шаге стремление приписать себе личные заслуги по расширению рядов христиан.

Насколько мне известно, этот Франк хоть и толкует о Троице, но имеет в виду вовсе не христианскую Троицу, а ихнюю, где якобы присутствует женщина по имени Шхина. Тут нет ничего общего с христианством, как хотелось бы верить Его Преосвященству. О крещении сам Яков упоминает неопределенно, в зависимости от собственной выгоды. Кроме того, похоже, он одно говорит людям в деревнях – и здесь представляется учителем, странствующим раввином – и другое рассказывает за закрытой дверью в кругу ближайших учеников. У него много сторонников, особенно евреи-контрталмудисты из Надворной, Рогатина и Буска. Однако в какой степени это является глубоким религиозным чувством, а в какой – попыткой просочиться в нашу христианскую общину в целях отнюдь не религиозных, этого пока никто не может уразуметь. Поэтому, побуждаемый большой тревогой, смею призвать руководство нашей Церкви, прежде чем предпринимать какие бы то ни было шаги, тщательно исследовать этот вопрос при помощи скрупулезных изысканий…

Ксендз Пикульский заканчивает и теперь сидит, уставившись в одну точку на стене прямо перед собой. Он бы охотно занялся этим делом и послужил Церкви. Ксендз хорошо знает древнееврейский и, как ему кажется, глубоко проник в иудейскую религию. Она будит в отце Пикульском какое-то беспокойное отвращение. Что-то вроде нездорового интереса. Кто не видел этого вблизи, а большинство не видит, не имеет представления о масштабах здания, какое представляет собой Моисеева вера. Кирпичик на кирпичике, огромные приземистые своды один на другом – кто это придумал, трудно себе вообразить. Ксендз Пикульский полагает, что на самом деле Бог заключил с евреями союз, возлюбил их и привлек к груди, но затем оставил. Отступил и передал власть над миром чистому и опрятному светловолосому Христу в простой одежде, сосредоточенному и серьезному.

Еще