Вирджиния Гилдерслив, декан Барнард-колледжа, вспоминает, как нанесла Шиффу визит в Бар-Харбор (штат Мэн), где он поделился с ней своими представлениями о новом корпусе: по мнению Шиффа, он должен был стать местом, где все «студентки посвящали бы радостные часы дружескому общению, знакомились друг с другом и учились понимать друг друга, чтобы вместе учиться, а впоследствии – дружно трудиться на благо общества. Его представление о роли такого общественного места произвело на меня неизгладимое впечатление. Помню, когда мы прощались, он взял меня за руку, и я торжественно заверила его, что сделаю все, что в моих силах, чтобы воплотить его представления в жизнь, а он ответил, что очень надеется на это».

24 августа 1915 г. Шифф сделал следующее предложение:

«Бар-Харбор (Мэн)

Дорогой мистер Плимптон!

Получил в срок Ваше письмо от 18-го числа текущего месяца с вложениями, которые я внимательно перечел… Надеюсь, я могу оставить их у себя. Эти послания, особенно письмо от декана Гилдерслив, очень помогли мне принять решение, и теперь я готов представить через Вас предложение попечителям Барнард-колледжа по строительству Студенческого корпуса на участке, который будет выделен Барнард-колледжу специально для данной цели – на следующих условиях. По завершении строительства здание переходит во владение Барнард-колледжа, однако, оно должно служить центром для общественной и духовной жизни всех учащихся Барнард-колледжа, Учительского колледжа и Колумбийского колледжа. Повышение в должности, продвижение по службе и пр. не должны зависеть от конфессиональных и религиозных предпочтений учащихся. Для обеспечения наилучшего управления корпусом, имея в виду осуществление тех целей, ради которого он воздвигается, попечители трех колледжей создадут постоянный комитет, в который войдут три участника от Барнард-колледжа и по одному – от Учительского и Колумбийского колледжей. Будет неплохо, если в этот комитет из пяти человек войдут по одному представителю католического и иудейского вероисповедания.

Цена здания и его оборудования не должна, во всяком случае, превышать 500 тыс. долларов; строительство должно осуществляться по планам, сделанным под наблюдением архитектора, которого назову я, и под руководством строительного комитета, в котором у Барнард-колледжа будет три представителя, у Учительского и Колумбийского колледжей – по одному. Шестым членом строительного комитета станет мой сын, Мортимер Л. Шифф. Строительный комитет должен принимать решения большинством голосов; если же по какому-либо вопросу голоса разделятся поровну, право принятия окончательного решения я оставляю за собой. Выплаты по распискам за строительство и оборудование производятся мной время от времени, по мере надобности.

Буду рад, если мне сообщат, как только будет удобно, устраивает ли мое предложение попечительский совет Барнард-колледжа, а также представителей Учительского и Колумбийского колледжей. Как только согласие будет получено, я приступлю к действиям. Благодарю Вас лично за сотрудничество, позволившее мне принять окончательное решение.

С уважением,

Искренне Ваш,

Джейкоб Г. Шифф».

Руководство университета с радостью приняло его предложение, о чем Батлер известил Шиффа 28 августа. Попечительский совет Барнард-колледжа официально принял предложение 1 октября 1915 г.; попечительский совет Колумбийского университета подтвердил свое согласие 4 октября.

Приняв решение сделать подарок, Шифф всячески способствовал тому, чтобы строительство не затягивалось. Это ясно из характерного письма Плимптону от 28 октября: «Как говорится, у семи нянек дитя без глаза, и надеюсь, что эта пословица не относится к сооружению «Студенческого корпуса» Барнард-колледжа и драгоценное время не будет потеряно… Некоторое время уйдет на то, чтобы архитекторы изготовили планы и спецификации; затем они смогут приступить к делу без проволочек».

О даре Шиффа напоминает памятная табличка при входе в здание. Само здание, которое в течение долгого времени не носило ничьего имени, теперь имеет на фасаде слово «Барнард». Но студентки все же помнят о Шиффе; если они договариваются встретиться в коридоре, они говорят друг другу: «Встретимся у Джейкоба Шиффа». Такая традиция – поистине лучший показатель памяти.

Нью-Йоркскому университету Шифф сделал дар на свое семидесятилетие: регулярные суммы в пользу Школы коммерции, бухгалтерского учета и финансов при Департаменте по связям с общественностью. Такая же сумма оговорена в его завещании; вскоре после смерти Шиффа, 25 октября 1920 г., Совет Нью-Йоркского университета проголосовал за то, чтобы фонд, носящий имя Джейкоба Генри Шиффа, был направлен на нужды Департамента по связям с общественностью.

Шифф обратил свое внимание на Корнелльский университет благодаря высокому почтению к Эндрю Д. Уайту и его преемнику, Джейкобу Гулду Шурману. В 1911 г., всецело по собственной инициативе, он вступил в переговоры с Шурманом, после чего 2 января 1912 г. предложил учредить фонд по изучению немецкой культуры, куда сделал первый крупный взнос: «После нашего с Вами разговора в прошлую пятницу я решил подарить Корнелльскому университету 100 тыс. долларов, а не меньшую сумму, как предполагалось вначале; прилагаю к письму чек… Однако я предпочитаю не передавать дар напрямую кафедре германистики, но скорее сделать так, чтобы мой подарок стал «Взносом Джейкоба Г. Шиффа для стимулирования изучения немецкой культуры». Таким образом, у руководства университета будут развязаны руки, и они смогут воспользоваться полученным доходом либо для выплаты жалованья преподавателям, либо для иных целей, обозначенных в даре».

Моррис и Джеймс, сыновья тестя Шиффа Соломона Лёба, были студентами Гарварда. Моррис Лёб, умерший в 1912 г., был химиком; одно время он преподавал в Университете Кларка и Нью-Йоркском университете. Джеймс Лёб изучал античную литературу. Судя по всему, интерес к Гарварду проснулся у Шиффа в первую очередь благодаря привязанности к братьям жены. Конечно, он демонстрировал более глубокий и постоянный интерес к этому университету, чем к любому другому; в течение многих лет он поддерживал близкие отношения с руководством университета, делал взносы в его фонды и состоял в одном из его комитетов. В 1888 г., незадолго до выпуска, Джеймс Лёб сообщил профессору Дэвиду Гордону Лайону, что Шифф хочет приобрести ряд надписей и других музейных экспонатов для Семитского отделения. В январе следующего года Шифф и Лайон встретились в доме Соломона Лёба, и Лайон произнес перед собравшимися речь о важности и возможностях исследований семитских земель.

12 ноября 1889 г. Чарлз Фрэнсис Адамс написал Шиффу, что при университете существует система консультационных комиссий, члены которых назначаются попечителями и общественностью в целом. Их функция заключается в том, чтобы следить за работой различных отделений. На следующий год было предложено создать специальную комиссию из трех человек, которая была бы связана с изучением семитских языков. После консультаций с профессорами Тойем и Лайоном в эту комиссию решили выдвинуть Шиффа. Согласится ли он стать ее председателем? Шифф ответил: «Высоко ценю Ваше предложение выдвинуть меня в специальную консультационную комиссию при отделении семитских языков Гарвардского университета… к тому же стать ее председателем. Ничто не доставит мне большего удовольствия, чем быть полезным великой колыбели образования. Однако я не чувствую себя достойным того, чтобы встать во главе такой важной комиссии. К тому же, живя далеко от университета, я не смогу должным образом исполнять свои обязанности на месте. Поэтому вынужден отказаться от удовольствия принять Ваше предложение и стать председателем комиссии, но, с Вашего позволения, я с радостью стану одним из ее членов».