Как пишет Маклюэн, «широкий отклик, который находят новейшие игры — а именно, такие популярные виды спорта, как бейсбол, футбол и хоккей на льду, — становится понятен, если рассматривать их как внешние модели внутренней психической жизни. Как модели, они являются скорее коллективными, нежели частными драматизациями внутренней жизни. Как и наши родные языки, все игры суть средства межличностной коммуникации и не могли бы ни существовать, ни иметь какой-либо смысл иначе, кроме как в качестве расширений нашей непосредственной внутренней жизни… Спорт как массовая форма искусства — не просто самовыражение. Это глубоко необходимое средство выражения в рамках культуры в целом»[36].

Посещая футбольные стадионы во всех странах мира на протяжении пятидесяти лет, я снова и снова наблюдал иллюстрацию тезиса Маклюэна. О какой бы стране или культуре ни шла речь, картина поведения и эмерджентные свойства, которые я сам наблюдал, оказываются одними и теми же в любой точке земного шара: внутри стадиона люди всех социальных слоев — рабочие, врачи, судьи, инженеры и, да, ученые — отбрасывают общественные правила поведения, строго соблюдаемые за пределами стадиона, беспрепятственно вливаются в толпу и становятся единым голосом и телом, болеющим за любимую команду. За счет синхронизации эти фанаты способны петь песни, которые никогда бы не пели снаружи, произносить слова, в произнесении которых потом никогда бы не сознались, и вести себя так, как никогда не вели себя в обычной жизни, отключившись от мозгосети на стадионе.

По мнению Маклюэна, спортивные события являются расширением не нашей частной, а нашей общественной сущности — фактически еще одним способом влияния средств массовой информации, способным синхронизировать большие группы людей в ритуале, напоминающем об аспектах нашего древнейшего племенного прошлого. В таком качестве подобные события, возможно, необходимы для поддержания социального единства в любой культуре, вне зависимости от ее сложности. Это может объяснять, почему в Римской империи столько сил и внимания уделялось содержанию рабов, обученных различным играм со смертельным исходом, проходившим в Колизее и на многих других аренах, или почему греки так высоко ценили героев, отличившихся в Олимпийских играх. Тот факт, что в наше время в большинстве стран профессиональные спортсмены получают гигантскую зарплату и имеют статус знаменитостей, по-видимому, просто подтверждает то, что греки и римляне знали уже давно.

За полстолетия до того, как люди начали говорить о глобализации в экономическом аспекте, Маклюэн уже предсказывал, что это будет одним из вероятных исходов процесса, запущенного последовательными волнами развития технологий массовых коммуникаций XX века. Идеи Маклюэна, выдвинутые в конце 1950-х и начале 1960-х годов, во многих аспектах предрекли будущее, в котором мы живем теперь, в конце второго десятилетия XXI века. В целом, используя другую терминологию, он пришел к тем же заключениям, что и я, о том, как синхронизирующие сигналы, обеспечиваемые разными типами коммуникационных технологий, приведут к формированию крупномасштабных человеческих мозгосетей. В терминах Маклюэна все коммуникационные технологии имеют общее свойство — они расширяют сферу человеческого влияния, сначала с вовлечением наших тел и чувств, а потом, с появлением «электрических средств коммуникации», путем расширения нашей центральной нервной системы. Как следствие, широкое распространение таких массмедийных технологий способно оказывать глубокое влияние на человеческое общество. Говоря словами Маклюэна, «средства коммуникации как расширения наших чувств, взаимодействуя друг с другом, устанавливают новые пропорции, причем не только между нашими частными чувствами, но и между собой».

Как показал Маклюэн, начиная от устной речи и музыки, самых древних синхронизирующих сигналов в человеческих сообществах, и заканчивая письменной речью, искусством, печатными книгами, телеграфом, телефоном, радио, кино и телевидением, средства массовой коммуникации играли важнейшую роль в формировании наших убеждений, взглядов, образа жизни и коллективного поведения. Идеи Маклюэна были настолько пророческими, что предсказали даже влияние цифровых компьютеров и других «электрических средств коммуникации», таких как интернет, на взаимодействие людей в социальной, экономической и политической сфере. Хотя его книга «Понимание медиа» вышла в далеких 1960-х годах, некоторые ее фрагменты звучат так, как будто написаны всего несколько дней назад и учитывают возможное влияние цифрового XXI века. Вот один пример: «Наша новая электрическая технология, расширяющая наши чувства и нервы до глобальных масштабов, будет иметь огромные последствия для языка. Электрическая технология нуждается в словах не больше, чем цифровая вычислительная машина в числах. Электричество прокладывает путь к расширению в мировом масштабе самого процесса сознания, причем без всякой его вербализации».

Прорабатывая эту тему далее, Маклюэн фактически предсказал описываемую мной концепцию мозгосетей, хотя у него не было никакой возможности определить (и, очевидно, никакого намерения обсуждать) нейрофизиологические механизмы, которые могут участвовать в создании такого нейронного конструкта. Тем не менее забавно, что еще более полувека назад он писал: «Электрические средства коммуникации ведут к созданию своего рода органической взаимозависимости между всеми институтами общества, подчеркивая точку зрения Тейяра де Шардена, считавшего, что открытие электромагнетизма нужно рассматривать как „удивительное биологическое событие“. Если политические и коммерческие институты приобретают благодаря электрическим коммуникациям биологический характер, то для таких биологов, как Ганс Селье, стало в наше время обычным делом мыслить физический организм как коммуникационную сеть». По мнению Маклюэна, эта «органическая сеть» будет материализована, поскольку «эта особая черта электрической формы, состоящая в том, что она кладет конец механической эпохе индивидуальных ступеней и специалистских функций, имеет прямое объяснение. Если вся прежняя технология (за исключением разве что речи) расширяла какую-то часть наших тел, то электричество, можно сказать, вынесло наружу саму центральную нервную систему, включая мозг». Вследствие этого, как он уверяет, «сегодня мы живем в Эпоху Информации и Коммуникации, поскольку электрические средства коммуникации мгновенно и непрерывно создают тотальное поле взаимодействующих событий, в котором участвуют все люди… Одновременность электрической коммуникации, характерная также для нашей нервной системы, делает каждого из нас наличным и доступным для любого другого человека в мире. Наше повсеместное одновременное присутствие в электрическую эпоху является в огромной степени фактом пассивного, а не активного опыта».

Маклюэн также пытался объяснить, как появление искусственных средств массовой информации, таких как радио, для всей мировой общественности привело и, по-видимому, будет приводить и далее к значительным изменениям человеческого поведения. Я знал о роли центрального радио в развертывании геноцида в Руанде до того, как узнал о работе Маклюэна, и когда я впервые читал его предсказания, сделанные ровно за тридцать лет до этой трагедии в Центральной Африке, у меня мурашки побежали по телу. Причину такого волнения легко понять, если прочесть некоторые высказывания Маклюэна о влиянии радиопередач в человеческом обществе, особенно в таких культурах, в которых ранее не существовало других средств массовой информации. «На большинство людей