девицы», необходимо учесть научные, математические и технологические достижения эпохи. По мнению Миллера, «относительность и „Авиньонские девицы“ являют собой ответы двух людей — Эйнштейна и Пикассо, пусть даже разделенных в географическом и культурном плане, — на серьезнейшие изменения, охватившие Европу подобно приливной волне».

Если использовать мою релятивистскую терминологию, эти два индивидуума, Пикассо и Эйнштейн, инфицированные одним и тем же «информационным вирусом», определявшим дух их времени, создали в своих головах две разные, яркие и богатые гёделевской информацией ментальные абстракции и выпустили их во внешний мир в виде двух проявлений геометрического языка — общей теории относительности и кубизма.

Рис. 11.1. Шестисотлетняя человеческая мозгосеть, ответственная за обнаружение и описание электромагнетизма (рисунок Кустодио Роса).

После этого и квантовым физикам, и авангардным художникам было легко синхронизироваться в мозгосети, способные порождать еще более сложные ментальные абстракции для создания богатых гёделевской информацией представлений о реальности. Эти две группы создавали новые ментальные конструкты, избавляясь от традиционных представлений о формах тел, с которыми мы сталкиваемся в каждодневной жизни. Вот почему Миллер отмечает: «Как бессмысленно стоять, например, перед Мондрианом или Поллоком и спрашивать, что означает эта картина, так же бессмысленно спрашивать, как выглядит электрон в рамках квантовой механики».

Мой заключительный пример для иллюстрации пользы синхронизации человеческих мозгов относится к занятиям наукой. Благодаря эволюционному дару использовать для синхронизации наших современных мыслей идеи и абстракции, произведенные предыдущими поколениями, мы, ученые, можем создавать мозгосети, пронизывающие столетия человеческой истории. Например, благодаря вкладу мозгосетей протяженностью в шесть столетий (рис. 11.1), образованных за счет взаимосвязанного ментального наследия таких людей, как Петрус Перегринус де Марикур, Уильям Гилберт, Луиджи Гальвани, Алессандро Вольта, Ганс Эрстед, Андре-Мари Ампер, Майкл Фарадей, Генрих Герц и Джеймс Клерк Максвелл, а также многих других, описание теории электромагнетизма — одного из наиболее всепроникающих космических явлений — удалось свести к нескольким строкам обычных математических символов.

Думаю, что, если вы осознаете масштаб возможностей этих и других бесчисленных человеческих мозгосетей, вам, как и Тёрнеру, возможно, внезапно захочется схватить кисти и краски и отразить на полотне свое ощущение благоговейного трепета. И кто осудит вас за это стремление?

В конце концов, в глубинах нашего мозга мы все готовы к синхронизации.

Глава 12

Как зависимость от цифровой логики изменяет наш мозг

Всередине 2000-х годов любому желающему оглянуться вокруг и сделать выводы уже были хорошо видны первые признаки этого процесса. У меня на это ушло некоторое время, но в конце концов и я осознал, что происходит.

Проезжая на метро по центру Токио в час пик осенью 2004 года, я был удивлен царящей в вагоне глубокой тишиной. Поначалу я подумал, что это просто отражение японской культуры. Однако, быстро осмотревшись, я понял, что причина тишины была совсем иной: все пассажиры уставились в свои смартфоны, и их молчание показывало, что, хотя физически они были в поезде, мысли большинства из них витали где-то в другом месте — в отдаленном и тогда еще безграничном, только недавно открытом киберпространстве. В качестве основоположника массового рыночного производства мобильных телефонов и их следующего более сложного поколения, смартфонов, Япония стала социальной лабораторией для явления, которое, как вирус, вскоре распространилось по всему миру. Понятно, что сегодня в любом общественном месте, будь то аэропорт или спортивный стадион перед началом игры, многие из нас погружены в свои мобильные телефоны — просматривают информацию, пишут, общаются в социальных сетях, делают селфи или другие фотографии — вместо того, чтобы реагировать на окружающих людей и события.

Перенесемся в 2015 год. Стоя на тротуаре на главной улице модного квартала Сеула, я вместе с сопровождавшим меня южнокорейским студентом ждал машину, чтобы вернуться к себе в отель после лекции о будущем развитии технологий. Чтобы занять время, я попытался завести беседу со студентом. Пытаясь наладить контакт, я спросил: «Сколько людей сейчас живет в Южной Корее?»

«Простите, я не знаю. Давайте я посмотрю в Google!»

Удивленный таким прозаичным ответом, в котором для меня было больше смысла, чем подозревал студент, я задал следующий вопрос из моего обычного списка. «Какова политика Южной Кореи? Какова нынешняя ситуация с напряженностью в отношениях с Северной Кореей?»

«Я правда не знаю. Я не интересуюсь политическими вопросами. В моей жизни они не имеют никакого значения».

В 1995 году я посетил корейскую демилитаризованную зону и был свидетелем сильнейшей напряженности в пограничных областях между двумя Кореями, а также ощутил, что конфликт между двумя странами по-прежнему в высокой степени определяет жизнь корейцев. Обладая этим знанием, я был совершенно поражен полным отсутствием интереса к этому вопросу у молодого корейского студента.

Когда прибыла машина, я выслушал инструкции студента о том, как общаться с водителем, который, как я заметил, был полностью скрыт в герметичной кабине из плексигласа, занимавшей оба передних сиденья современного черного седана корейского производства. «Когда сядете сзади и застегнете ремень, просто просуньте в прорезь перед вами эту карточку, на которой я записал адрес вашего отеля, и водитель отвезет вас в отель. Когда прибудете, введите туда же кредитную карту и ждите чек».

Сев после формального прощания в корейской манере в машину, я испытал такое ощущение, словно по ошибке попал на борт инопланетного космического корабля. Для начала водитель, смотревший в ветровое стекло, даже не кивнул и не вымолвил ни звука приветствия. Оглядевшись, я обнаружил, что полностью отделен плексигласовой стеной, на моей стороне имевшей лишь тонкую прорезь, о которой говорил студент, и телевизионный монитор, где показывали какую-то послеобеденную программу. Только после вторичного осмотра в углу между плексигласовой стеной и кузовом машины я обнаружил небольшую видеокамеру. Очевидно, здесь были также и микрофон с динамиком для двусторонней связи с говорящим по-корейски пассажиром, но мне так и не представилась возможность проверить качество этого звукового обмена. Как только я сел в машину и пристегнулся, над прорезью загорелась лампочка, и компьютер женским голосом на английском языке запросил карточку с адресом. В отсутствие иных вариантов я подчинился и вставил карточку вверх той стороной, на которой был адрес. Когда карточка пропала из виду, я обнаружил, что загорелся свет на приборной доске у водителя. Тогда я понял, что моя аналогия с инопланетным кораблем не так уж далека от истины. Устремив взгляд на невероятное скопление электронных устройств на приборной доске, я задумался, каким образом человек способен выжить и не сойти с ума, проводя каждый рабочий день длительностью до 10 или 12 часов за вождением автомобиля по