– Да, сэр. Мы думали дать ему еще день, чтобы свыкнуться с этим. И тогда снова поднимем вопрос.

– Семьи, чьи близкие люди дольше находится в подвешенном состоянии, хуже оценивают свой больничный экспириенс. Не забывай об этом. – Бартак сложил руки, опустил их на стол и прищурился: – Я скажу прямо, как есть, потому что легкого способа не существует.

– Да нет, я с ним говорил. И Марко, кажется тоже ему сказал. Ему просто нужно время.

– Нет, я не об этом. Я насчет твоего повышения. – Секунда тянулась бесконечно, и Тоби моргал не в такт. Ему вдруг стало очень холодно. Он слышал, что говорит Бартак, но все слова как-то перемешались: – Человека взяли мы должность на завотделением другого.

Тоби наблюдал, как оно – то, что сейчас прямо перед ним, – обретает реальность. Челюсть у него отвисла.

– Мне, Тоби, жаль очень.

– Как? Кого?

– Хотели свежую стороны мы взяли человека со влить кровь.

– Вы взяли кого-то другого, со стороны, и он теперь будет моим начальником?

– Отделением да, заведующим.

Тоби бросил взгляд в окно. Отсюда был виден парк и дома Ист-Сайда. Он опять забыл позвонить управдому насчет пятна на потолке. Он помотал головой:

– Но я думал, что все уже решено.

– В твоей компетенции никто не сомневается, – говорил в это время Бартак. – Но тем, кто принимал решение, показалось, что ты не уделяешь своей работе достаточно времени.

– Времени? Когда сюда поступила Карен Купер, я проводил тут дни и ночи. Сколько еще времени я должен уделять?

– Скажи, сколько дней отпуска по личным причинам ты взял за последние три недели?

– Так вот, значит, в чем дело? В этой лавочке повышение мне не светит? Я работаю здесь четырнадцать лет. У меня были семейные проблемы какие-нибудь две недели.

– Ты замечательный врач, – сказал Бартак. – С этим никто не спорит. Но на заседании высказывали беспокойство по поводу того, что ты не проявляешь интереса к научным исследованиям, что твой грант не оправдался, что ты убегаешь с работы ровно по часам…

Всё остальное было не важно. Против назначения Тоби возражала Филиппа. Филиппа, которая смотрит на часы только для того, чтобы как можно дольше просидеть у себя в кабинете!

– Я не говорю, что это невозможно. Если мы убедимся, что ты не жалеешь времени на свою работу…

– Филиппа девять лет сидела на своем месте. Я не могу ждать повышения еще девять лет.

Бартак встал, обошел свой письменный стол и сел на него с другой стороны:

– Ты, конечно, понимаешь, что от тебя ожидается явка сегодня вечером. Мы будем праздновать назначение доктора Шварца.

Тоби помотал головой.

– Конечно, сэр. – У него появилось ощущение, что, будь он способен сейчас выбежать из кабинета и хлопнуть дверью, он бы и должность получил. – Шварц?!

– Аарон Шварц.

Аарон Шварц, мать его так! Аарон Шварц теперь будет его начальником!

– Мы вместе учились в медицинской школе.

– Вот и хорошо. Ему удобно будет иметь под рукой человека, который уже всё здесь знает.

Тоби кивнул, встал и вышел.

Тоби 25 минут просидел в кабинке туалета, опустив голову между колен. За это время ему пришлось прослушать один сеанс петтинга, один эпизод орального секса (с громким хлюпаньем) между двумя врачами-резидентами и один чрезвычайно неприятный желудочно-кишечный инцидент у санитара.

Он просрал свою жизнь. Он все всегда делал неправильно. Он вышел из кабинки и пошел мыть руки. На электрической сушилке для рук красовался лозунг: «Ощути силу». Стрелка указывала туда, куда надо было поднести руки. Он посмотрел в зеркало. Он – мелкий паршивый засранец. Ощути силу. Какую силу? Рэйчел была права. Черт, Рэйчел была права. Тоби подумал, что сейчас потеряет сознание от горя и обиды. Он не вынесет больше ни секунды. Его найдет бедняжка Клей, рыская в поисках места, где бы прикорнуть впервые за суточное дежурство. Клей позовет медсестер, и они наложат швы на многочисленные раны Тоби, рваные прорехи в сердце, легких и слезных протоках.

Но они не смогут его спасти. В один прекрасный день все это станет лишь еще одним событием блочной Вселенной, а в ней уже столько всякого говна, что одной лопатой больше, одной меньше – какая разница?

Он не пробыл у себя в кабинете и минуты, как Джоани просунула голову в дверь. Джоани. Джоани.

– В компьютерную томографию только что привезли пациента из приемного покоя. Через двадцать минут вас просят туда на консультацию.

– Понял. Зайди.

Она села напротив него, через стол.

– Как у тебя дела вообще?

– В смысле здесь, в больнице?

– Ну да, вообще.

– Хорошо. Я многому научилась. Не могу поверить, что мне попался настоящий случай болезни Вильсона. Очень жаль, что она умрет.

– Да. – Он встал, обошел вокруг стола и сел на край. – Знаешь, я думаю, что ты очень способная.

Она нервно улыбнулась:

– Вы что, хотите мне сообщить неприятную новость?

Она такая добрая и такая неординарная. И Тоби ей нравится – просто как человек. Она его ценит и уважает. Именно это ему нужно. Ему нужно то, что есть у Сета. Ему нужно то, что есть у меня. Нет, ему нужно кое-что получше того, что есть у нас, и нечто гораздо более определенное. Да, он наконец понял, какой именно человек ему нужен: обычный, не бросающийся в глаза. Такой, чтобы любил его взаимно. Чтобы был всегда за него. Он хотел быть звездой в отношениях – хотя бы один-единственный раз.

– Я просто подумал, – сказал он. – Ты не хочешь сегодня прийти и поужинать со мной и детьми?

Она ответила растерянным взглядом:

– Я… что? В смысле, посидеть с детьми?

– Нет, пойти с нами. Я подумал, раз ты сегодня не дежуришь, можно пойти в один итальянский ресторан, который мы с детьми любим.

Почему это дошло до него только сейчас? Он так цинично относился к чете Бартаков и ко всем прочим, кто женится на своих подчиненных. Но если честно, что человеку делать? Так и трахать случайных баб до скончания века? Зачем же отказываться от такой очевидной замечательной возможности и от такого тонкого решения вопроса?

Дети полюбят Джоани. Ханна рядом с ней станет спокойнее; Джоани сможет нейтрализовать весь тот яд, которым Рэйчел напичкала дочь, всю эту ерунду о том, что надо старательно подлаживаться и постоянно карабкаться вверх. Джоани, с ее причудливыми старушечьими одежками и странной тягой к старине, как раз и сможет научить девочку чувствовать себя удобно в собственной шкуре. И Солли. У Солли появится еще один человек, который будет поддерживать его интересы и позволит ему быть самим собой – чудным и чудесным. Еще один человек, который сможет разговаривать с ним о Вселенной – да, Рэйчел, человек, который тоже изучал физику. Человек, понимающий: то, чем Солли отличается от других, – это и есть его сильная сторона.