«Антракте» «оскорбительную», по его словам, для него и для писательницы статью «Товарищ круговых путешествий»,[321] просит ее «немедленно» заступиться за него и опровергнуть взводимые на него клеветы. Однако, как мы только что видели, Жорж Санд действительно сама дала средства Пердигье на поездку, поэтому ее отрицание этого факта является лишь так называемой «благочестивой ложью», по евангельскому завету, чтобы «правая рука не ведала, что творит левая».[322] Много, много раз в своей жизни Жорж Санд левой рукой щедро помогала, а правой писала, что ничего этого не было. Вспомним поездку Сандо в Италию и средства, тогда данные ему Жорж Санд, – это она печатно отрицала в своем письме к Эж. де-Миркуру,[323] однако, это была правда. Вспомним, как она платила долги за Мюссе, и тому же Миркуру писала, что и этого не было.

Можно себе представить, как Пердигье ценил такую дружбу великой писательницы. Как мы уже сказали в самом начале нашего рассказа об отношении Жорж Санд к Пердигье, и как не раз еще увидит читатель из дальнейшего, она и в течение всей последующей жизни сохранила к столяру-писателю самое задушевное отношение, переписывалась с ним до самой его смерти, и постоянно помогала ему и его жене. Мало того, из переписки их явствует, что и еще одно из ее произведений – роман «Evenor et Leucippe», появившийся лишь в 1855 г., обязан своим возникновением Пердигье, или, точнее сказать, желанию Жорж Санд оказать ему услугу, когда изгнанный из Франции после декабрьского переворота и перебивавшийся с семьею в Швейцарии, Пердигье обратился к Жорж Санд от имени одного тамошнего издателя с предложением написать ряд полу-исторических, полу-беллетристических произведений под общим заглавием «Les Amants illustres». «Evenor et Leucippe» и был первым и единственным романом из этой серии, и написан был с целью дать Пердигье возможность при заключении контракта с издателем (Collier) заработать процент в свою пользу.[324]

Вернемся вновь к «Товарищу круговых путешествий», сыгравшему немаловажную роль в недоразумениях между Жорж Санд и Бюлозом.

Являясь навеянным знакомством с Пердигье, а через него и с рабочим движением 30-х годов, «Товарищ круговых путешествий» в то же время, несомненно, проповедовал одно из основных положений Леру: борьбу с кастовыми предрассудками и уничтожение несогласий между разными общественными группами, и, разумеется Леру был очень доволен своей ученицей. Но не так думал Бюлоз. Он настолько был напуган тенденциями романа, и столько предлагал изменений, на которые она не могла согласиться, что она наконец, в первый раз после долгих лет постоянного сотрудничества в Revue des deux Mondes, взяла свое произведение обратно и напечатала его отдельным изданием. Разумеется, это обстоятельство немало способствовало еще большему охлаждению ее к Бюлозу, тем более, что именно в это же время возник процесс ее с Бюлозом-издателем по поводу продажи всех ее сочинений новому издателю – Перротену.

Но через год, когда она написала новый роман «Орас» – новое исповедание идей Леру – в котором преподнесла публике еще одного пролетария-идеалиста, Поля-Арсеня, противопоставленного по своей честной, любящей и самоотверженной деятельной натуре говоруну и себялюбцу Орасу, причем временем действия в романе был взят 1832 г., с описанием кровавой резни на улице Сен-Мерри, а весь рассказ велся от имени студента, открыто живущего в гражданском браке с добродетельной гризеткой, – тогда Бюлоз окончательно испугался и заупрямился печатать в своем журнале это произведение, если только Жорж Санд не согласится на большие изменения.

Жорж Санд обратилась к Леру с вопросом – как ей быть. Леру ответил ей следующим длинным и интересным письмом, которое мы приведем целиком, чтобы не пересказывать своими словами всей длинной одиссеи, предшествовавшей появлению в свет рассматриваемого нами романа Жорж Санд:

«Я предприму, дорогой друг, все необходимые шаги по делу вашего «Ораса». Я буду пачкаться с издателем, я пойду на Бюлоза и насмеюсь над ним. Я обращусь к обидчивому и мелочному Пероттену...

Но прежде всего скажите, какую сумму авансировал Вам Бюлоз в счет этого сочинения? Какую сумму надо будет ему возместить? Вот предварительная справка, которую вы, если вы благоразумны, пришлете мне как можно скорее. С коммерческой точки зрения весь вопрос заключается, по-моему, в этой сумме, в ее величине. Пока что, вырвите у Бюлоза всю вашу рукопись до последнего листочка и напишите мне, какой сумме эта рукопись отвечает у Бюлоза. Кроме того, если можете, пришлите мне, как Вы мне предлагаете, эту рукопись. Я сделаю расчеты, типографский и издательский, для издания в тех двух форматах, о которых вы мне говорите, и рассчитаю возможные барыши... И тогда я отвечу вам, уже зная дело в точности.

Мой нравственный же совет и мнение таковы, что глупо и прискорбно, что газета или журнал Бюлоза является судьей в напечатании Ваших произведений.

Прочитали Вы в последнем номере этого журнала форменный донос против тех идей, которые в наши дни распространяются под именем коммунизма? Идей, повинными авторами которых оказываемся Вы и я, что и справедливо, ибо, сами того не ведая, вы, дорогой друг, коммунистка, и я тоже коммунист. Лишь г. де-Ламеннэ не хочет быть им, в чем он неправ, и что показывает, что он уже исписался и выдохся. Это народ, или несколько писателей из народа, нашли это название – коммунисты. Оно имеет успех. Коммунизм во Франции аналогичен с шартизмом в Англии. Мне бы лучше нравилось слово коммунионизм – общинность, которое выражает социальное учение, основанное на братстве. Но народ, который всегда идет к практической цели, предпочел коммунизм, чтобы выразить понятие о республике, где царило бы равенство. И все-таки это слово, которое везде прививается, в Лионе, как в Париже, в Руане, как в Каркасоне, – только слово, стремление на место истинного учения, способного разрешить задачу равенства, братства и свободы. Потому-то и коммунисты разделяются на три или четыре толка, более или менее бессмысленных, и из недр их исходят и писания, многие из которых действительно безумны. Поэтому я не вижу никакой надобности для нас с вами принять кличку, которою Бюлоз нас так пугает, но нет причины и отрекаться он нее.

Возвращаясь к Revue des deux Mondes, прочли ли вы этого господина де-Карне, доносящего на писателей прокуратуре? Там есть словечко и на ваш счет. Ваши романы тоже отмечены в его обвинительном акте. Видите, какая тут интрига этого Бюлоза, и какую роль он позволяет себе навязывать вам. Он заставляет доносить на ваши романы (особенно на «Товарища круговых путешествий, разумеется), и вместе с тем он привел