Скомлик пинком придвинул табурет к столбу, схватил Цири заруку, дернул так, что она упала, ударившись плечом о колено связанногопаренька.

– Сиди тута, – буркнул он. – И не шевелись,иначе изобью, суку.

– У, гнида, – проворчал паренек, глядя на негоприщуренными глазами. – Ты, пес…

Большинство слов, которые слетели со злых, искривленных губпаренька, Цири не знала. Но по изменениям на лице Скомлика поняла, что этодолжны были быть слова невероятно мерзкие и обидные.

Ловчий побледнел от бешенства, замахнулся, ударил связанногопо лицу, ухватил за длинные светлые волосы, рванул, стукнув парня затылком постолбу.

– Эй! – крикнул Веркта, поднимаясь из-застола. – Чего ты?

– Клыки ему повыбиваю, Крысу паршивому! – рявкнулСкомлик. – Ноги из жопы вырву! Обе!

– Иди сюды и перестань хайло рвать. – Веркта сел,одним духом опрокинул кубок пива, отер усы. – Твоим пленным могешьвырывать чего ндравится, а от наших – стороной. А ты, Кайлей, не изображайбольно-то уж смелого. Сиди тихо и починай мыслить о шафоте, который барон Люцуже велел поставить в городке. Спис тех штук, которы тебе на том шафотесотворит палач, уже составлен, и, верь мне, долгий спис, на три локтя будет.Полгородка уж заклады поставило, до которого пункта ты выдержишь. Так штоэкономь силенки-то, Крыс. Я и сам поставлю малость и рассчитываю – ты меня неразочаруешь и выдержишь хоша бы кастрирования.

Кайлей сплюнул, отвернув голову, насколько позволял стянутыйна шее ремень. Скомлик затянул пояс потуже, зловещим взглядом окинулскорчившуюся на табурете Цири и присоединился к компании за столом, нещадноругаясь, потому что в принесенном корчмарем кувшине остались лишь слабые следы пены.

– Как взяли Кайлея-та? – спросил он, дав знаккорчмарю, что хочет расширить заказ. – К тому ж живым? Потому как неуверю, что остальных Крысов перебили.

– По правде-та, – ответил Веркта, критическирассматривая то, что только что извлек из носа, – повезло, и вся недолга.Сам-друг был. От шайки отлучился и в Нову Кузню к девке приперся на ночку.Солтысина знал, што мы недалече стоим, ну и кликнул. Поспели мы до свету,схватили его на сеновале, он и не пикнул.

– А с девкой евонной поиграли сообча, – захохоталтолстяк с чубом. – Ежели ее Кайлей ночкой не удобрухал, так мы-то необидели. Мы ее поутру так удобрухали, что потом-та она ни рукой, ни ногойдвинуть не могла!

– Ну, говорю, лопухи вы и дурни, – громко инасмешливо известил Скомлик. – Протрахали добру деньгу, глупцы. Вместотого чтоб девку трахать, надоть было железо раскалить и Крыса выпытать, гдебанда ночует. Могли всех взять. Гиселера и Реефа… За Гиселера Варнхагены изСарды двадцать флоренов давали уж в зашлом годе. А за ихнюю подружку, как там ее…Мистель навроде… За ее префект ишшо боле б дал опосля того, что она с евоннымбратаном учинила под Друи, когда Крысы обоз раскурочили.

– Ты, Скомлик, – поморщился Веркта, – то льот рождения чокнутый, то ль тебе жизня тяжкая разум из башки в уши выдула. Насшестеро. Што, вшестером надо было на целу шайку вдарить, иль как? А награда наси без того не обойдет. Барон Люц в тюряге Кайлею пятки пригреет, времени непожалеет, верь мне. Кайлей запоет, выдаст их скрытники и жилье, тогда силой икучей пойдем, окружим банду, выташшим, как раков из сачка.

– Как же! Станут они ждать. Узнают, что Кайлеясхватили, и затаятся в других скрытниках и камышовнике. Нет, Веркта, надытьтебе глянуть правде в глаза: испоганили вы дело. Обменяли награду на бабьюманду. Такие уж вы, знаем мы вас… токмо манды у вас на уме-то.

– Сам ты манда! – Веркта выскочил из-застола. – Ежели у тебя чешется, так топай сам за Крысами-та вместе с твоимигероями! Токмо смотри, потому как на Крысов идтить, нильфгаардский подлиза,энто тебе не недорослую девку лапать!

Нисары и ловчие принялись орать и взаимно обзывать другдруга. Корчмарь быстренько подал пива, вырвав пустой кувшин из рук толстяка счубом, уже замахнувшегося на Скомлика. Пиво быстро смягчило спор, охладилоглотки и успокоило темпераменты.

– Есть давай! – крикнул толстяк корчмарю. –Яешню с колбасой, фасоли, хлеба и сыра!

– И пива!

– Ну чего вытаращился, Скомлик? Мы нонче при деньге!Ослобонили Кайлея от коня, кошелька, безделушек, меча, седла и кожушка, всепродали краснолюдам!

– Красные сапожки евонной девки тожить продали. Икораллы!

– Ну стал быть, и верно есть на что выпить! Рад!

– И чегой-то ты такой-та уж радый? У нас есть, не утебя… Ты за свою важну добычу токмо сопли из-под носа вытирать смогешь или вшейу нее выискивать! Каков поход, таков и доход, ха, ха!

– Ну собачье племя!

– Ха-ха! Садись, шутковал я.

– Выпьем за дружбу! Мы ставим!

– Эй, где яешня, корчмарь, чтоб тебя чума сожрала!Быстрей!

– И пиво давай!

Скорчившаяся на табуретке Цири подняла голову, наткнувшисьна злые зеленые глаза Кайлея, сверкнувшие из-под взлохмаченной челки светлыхволос. Ее прошила дрожь. Лицо Кайлея, хоть и симпатичное, было злым. Оченьзлым. Цири тут же поняла, что этот ненамного старше ее паренек способен на все.

– Никак тебя мне боги послали, – шепнул Кайлей,сверля ее зеленым взглядом. – Подумать только, я не верю в богов, а ониприслали. Не оглядывайся, идиотка маленькая. Ты должна мне помочь… Слушай,зараза…

Цири съежилась еще больше, опустила голову.

– Слушай, – прошипел Кайлей, совсем по-крысиномусверкнув зубами. – Когда мимо нас будет проходить корчмарь, крикнешь… Даслушай же ты меня, черт возьми…

– Нет, – шепнула она. – Они меня изобьют…

Губы Кайлея скривились, а Цири сразу же поняла, что избиениевовсе не самое худшее, что может с ней случиться. Хотя Скомлик был большой, аКайлей худой и вдобавок связанный, она инстинктивно чувствовала, кого надобояться больше.

– Если поможешь мне, – шепнул Кайлей, – япомогу тебе. Я не один. Мои друзья в беде не оставляют… Поняла? Но когда моидрузья нагрянут, когда начнется, я не могу торчать у столба, потому что этисволочи меня прикончат… Слушай, собачий хвост, что надо сделать…

Цири опустила голову еще ниже. Губы у нее дрожали.

Ловчие и нисары жрали яичницу, чавкая как свиньи. Корчмарьпомешал в котле и принес на стол очередной кувшин пива и буханку пеклеванногохлеба.