«Тебе приснился дурной сон. Это только сон. Просыпайся!Просыпайся, утро зовет!»

«Человечество всегда искало себе путь, — рассказывалмне Заратустра. — Желание найти верную дорогу заманчиво, но нелепо, ибокритериев нет. Впрочем, я знаю один — радость, а все остальное ничего не стоит!

О многих путях можно было бы рассказать. Многие дороги былиопробованы человечеством, но все пустое!

Все пути эти сводимы к трем: можно овладеть, уподобив себячародею, можно отдаться, слившись с желтой пустыней, или стыдливо задавить взародыше все — и мужское, и женское, и бесполое.

Впрочем, все эти дороги называли вы мужеством, ибо нет длятрусливого способа лучшего, чем оправдать себя благородством!

Не зная себя, не видит человек и своего места, а место егоособо. Велик человек, нет нужды ему ни овладевать, ни отдаваться, и уничтожатьему нет нужды, может он без насилия над самим Собой и без суеты трусливойиметь, быть и использовать, ибо он имеет, является, и все дано ему!

Зачем же путь ему, зачем искать несуществующую дорогу? Развесам он, человек, не есть созидающееся, ибо он — сама Жизнь!

Печальны бесконечные поиски человеческие. Разве же человекпотерял что-то, чтобы искать? Напротив, теперь переполнен он и погребен подворохом человеческого.

Не потерял он и самого Себя, да вот только не видит запустотой собственных дел. Разглядеть самого Себя — вот о чем говоритЗаратустра!

Хватит искусственного, хватит привнесенного, ведь бедаподлинная не в недостатке форм, беда в не использовании дарованного!

Идеи отвлекли человека от жизни, пустота нарождается, асуществующее не созидается, но прозябает и чахнет.

Хозяйству нужен хозяин рачительный, а не хранитель, И хозяинподлинный — не паразит, аскариде подобный, но пекущийся о хозяйстве своем.

Идеи отвлекают человека от жизни, ибо они выбрасывают его изсамого Себя, словно дурного пьяницу из грязного кабака, и так теряет он нетолько опору, но и саму Жизнь, окутанный царством иллюзии!

Гордится человек несовпадением своим с самим же Собой, вэтом видится ему его подвиг, ибо так находит он себе предмет для дел и дорогу,по которой идти можно вечно!

Но вынесите центр тяжести за пределы предмета любого, и онупадет! Куда же идти лежащему? Великое дело — создавать проблемы себе, чтобырешать их: переливать из пустого в порожнее! Отчего так никчемно проводитчеловек свою жизнь? Оттого, что он одинок!

От одиночества своего подменяет человек иллюзией жизньреальную, от одиночества! И оттого становится безвозвратно он одиноким!

Не самого Себя следует искать человеку, но Другого, ибо лишьчерез него и обретет он себя Самого!

Почему же Другой страшит человека? Лишь оттого, что сам Себяон боится!

Принимая самого Себя, следует идти человеку к Другому, а нечерез тернии иллюзий своих — вот единственный путь, что не в движении, а востановке!

Одиночество — вот апокалипсис мира этого, таким видит егоЗаратустра глазами, полными слез!

Нет, не исходит из уст моих меч, острый с обеих сторон, ношепот дыхания моего, что разделить хочу я с Другим, ибо Мир создан для Двух!

Зачем же мне драгоценные звезды и небеса беспредельные,зачем мне богатства несметные, знания власть и бессмертие истины, зачем мненаслажденья телесные и благость вселенной, зачем мне все это, если нету со мноюТебя?

Просыпайся!»

Странное существо этот двуглавый осел, странное. С самимсобой вечно ведет он речь, сам с собой разговаривает. Так множит он своеодиночество, ибо даже в одиночестве своем не может он быть одним — самим Собою.

Сколько жарких баталий разгорается в этом странном существе!Сколько щекочущих душу побед, неожиданных поражений и восторженных до жгучихслез примирений знает его ослиная жизнь! Упрямый, что бы ни происходило, он всепродолжает и продолжает это внутреннее говорение, перемалывая в пустоте кости.

Должен он чувствовать себя при деле, а иначе — с чем оностанется? Что делать ему, замкнутому в самом себе, если не слышит он Других, апотому и не знает, что Они — эти Другие - есть? Вот и найден смыслбессмысленности: да, он будет говорить сам с собою!

Есть дело, если есть занятие. Дело ради дела, руки должныбыть заняты! Не скуки боится двуглавый осел в глубине существа своего, ноузнать, что дела его пусты и бессмысленны. Не страшно голому королю замерзнуть,страшно признаться!

Страшные истории может рассказать себе этот осел, и самиспугается, причем по-настоящему! О великих свершениях может он поведать себе итогда исполнится благородным духом! О блаженных островах он придумает себедивные истории, чтобы не было ему страшно, чтобы было ему, во что верить и кчему стремиться!

Но не знает этот осел ощущений, не проживает он своей жизни,ибо слова мертвы! Не проживает он, но пережевывает: говорит он и боитсямолчания!

Чувства — вот что заменило ослу ощущения, ибо чувства егоговорят! Капустные поля чувств наполняют жизнь его смыслом, однако листья накочанах пожухнут, а кочерыжка слишком груба и для его желудка.

И даже зная, что следует ему молчать о том, о чем не можетбыть сказано, будет он говорить все равно, не прерываясь ни на секунду, ибо вговорении своем ищет он защиты от самого Себя! Чего же стоит вся эта жизнь,жизнь того, кто не живет вовсе?

Страх осла неоправдан, но и не иллюзорен, ибо в пространствестраха чувство и слово становятся ощущением. Потому страх свой должен лишить онслов, пережить до конца и узнать, наконец, что нет у страха этого основания. Ноне может осел, ибо он говорит!

Осел говорит, но Другой не может сказать ослу двуглавомуничего, ибо третий — лишний, и всякий разговор идет с глазу на глаз! А потому,пока сам он не замолчит, будет осел этот — невменяем и глух, как токующийтетерев. Но не на свадьбе токует эта странная птица с длинными глухими ушами, ана панихиде, ибо вокруг него покойники да души их спиритические!

Таково безумие осла двуглавого, такова природа бреда его,называемого «внутренней жизнью»! Но Жизнь не бывает внутри, а потому следуетему знать, что заложник он внутренней смерти, и разговаривает он с мертвым!

Празднует осел двуглавый праздник свой вечного одиночества!Заратустра зовет праздник этот поминками, но большего не может сказать он ослу,ибо осел этот, говорящий внутри себя самого сам с собою, его не услышит!

Я завяжу уши свои узлом, крест-накрест!

Мы возвращаемся. Под нами акварельные облака, а наверху,наверху только небо — спокойное, покатое, сюрреалистическая голограмма света…