Услышав последний аргумент, Ариана не смогла сдержатьулыбку. В конце концов она понимала, что он прав, ей нравился ход его мыслей.

– Но зачем нам жениться?

Он ухмыльнулся:

– Ты не хочешь стать уважаемой женщиной, в твоем-товозрасте?

– Но, Макс, мне только сорок шесть.

Она заулыбалась, и он понял, что победил. Заключая ее вобъятия, Макс вспоминал их первый поцелуй двадцать восемь лет назад.

На следующий день они сообщили о своем решении Ноэлю. Он былсчастлив. Он крепко расцеловал мать и Макса.

– Ну, теперь я уеду с легким чувством. А к сентябрюобязательно переберусь на другую квартиру. А вы будете жить в нашем доме, мама?

– Мы это еще не обсуждали, – в замешательстве ответилаАриана. Она еще не совсем пришла в себя после внезапного решения. Ноэль вдругухмыльнулся и снова чмокнул ее в щеку.

– Подумай хорошенько. Не каждая пара женится, когда уже пораотмечать серебряный юбилей.

– Ноэль!

Ариана и так чувствовала себя несколько неловко, оттого чтособиралась замуж в таком возрасте. Она всегда полагала, что женятся люди лет вдвадцать – двадцать пять, а вовсе не двумя десятилетиями позже, имея взрослогосына.

– Итак, когда же свадьба?

Макс ответил за нее:

– Мы еще не решили. Но мы подождем до твоего возвращения.

– Надеюсь. Надо бы отметить это дело?

С тех пор как он оставил Гарвард, они, кажется, только этими занимались вплоть до того дня, когда Ноэль отбыл в Европу.

Но в тот вечер Макс пригласил их на ужин в ресторан«Баскский берег». Трапеза получилась роскошной, но ведь и повод был выдающийся.Они пили за путешествие Ноэля в прошлое и за их смелый шаг в будущее. Каквсегда, Ариана не удержалась и уронила несколько слезинок.

Париж оправдал его самые смелые надежды. Ноэль взобрался наЭйфелеву башню, побродил по Лувру. Он посидел в парижских кафе, почитал газетуи написал открытку «дорогим помолвленным», подписался: «Ваш сын». Вечером,прежде чем идти ужинать, он позвонил подруге Тамми – Бригитте Годар, с которойобещал связаться в Париже. Бригитта была дочерью известного агента по продажепроизведений искусства, владельца картинной галереи Жерара Годара. Ноэльпознакомился с Бригиттой во время ее короткой стажировки в Гарварде, афранцуженка и Тамми еще в школе стали близкими подругами. Бригитта быластранной девушкой из еще более странной семьи. Мать свою она ненавидела, отцаобвиняла в том, что он живет только своим прошлым, а насчет брата утверждала,будто он совершеннейший псих. Бригитта обладала острым язычком, отличаласьживым и веселым нравом, была хорошенькой и забавной.

Но в ней всегда чувствовалось что-то неуловимо трагичное,словно ее постигла тяжкая утрата. И однажды, когда Ноэль серьезно спросил ее обэтом, она ответила:

– Ты прав. Моя семья – ее у меня нет, Ноэль. Мой отец живетв своем собственном мире. Его ничто и никто не интересует… Только прошлое…Люди, которых он потерял в той, другой жизни. А все мы как бы не в счет. Мы длянего не существуем.

Потом она переменила тему, сказала что-то легкое и циничное,но Ноэль навсегда запомнил выражение ее глаз – там светились печаль имучительное отчаяние, совершенно не свойственные девушке ее возраста. ТеперьНоэль хотел повидаться с ней и был горько разочарован, узнав, что Бригитты нет вгороде.

В качестве утешения он заказал роскошный ужин с виномсначала в «Серебряной башне», а затем в «Максиме». Он обещал себе, что устроитэтот кутеж перед отъездом из Парижа, но, к сожалению, пришлось пировать безБригитты. Времени было хоть отбавляй, и он с удовольствием наблюдал заэлегантными француженками и их щеголеватыми кавалерами. Каждый здесь одевалсяпо своему вкусу, публика выглядела куда более космополитичной, чем в Америке.Ему нравилось смотреть на этих женщин, любоваться их походкой, их изысканнымитуалетами, их ухоженными волосами. Чем-то они напоминали ему мать. Они являлисобой совершенство манерой держаться, чувственностью – не бьющей в глаза, атихой и приглушенной, эта чувственность не оскорбляла, но манила. Ноэлюнравилась утонченность парижанок, она будила в нем неведомые ранее чувства.

Назавтра он ранним утром вылетел из аэропорта Орли иприземлился в берлинском аэропорту Темпельхоф. Его сердце учащенно колотилось вбеспокойном ожидании. Конечно, у него не было ощущения того, что он вернулсядомой, но он надеялся найти ответы на многие вопросы, надеялся раскрытьсекреты, отыскать следы людей, которые давно исчезли. Ему хотелось узнать,как они жили, как любили, что они значили друг для друга. Каким-то внутреннимчутьем Ноэль понимал, что ответы на все эти вопросы находятся здесь.

Он оставил вещи в отеле «Кемпински», где у него был заказанномер, и, выйдя из вестибюля, долго стоял и смотрел на Курфюрстендам. Вот она,эта улица, о которой рассказывал Макс. Здесь десятилетиями встречалисьписатели, художники, разного рода интеллектуалы. Здесь находилось множествокафе и магазинов, оживленно бурлил людской водоворот. Вокруг царила праздничнаяатмосфера, словно все было специально подготовлено для встречи Ноэля сБерлином.

Во взятом напрокат автомобиле юноша медленно ехал по городу,поминутно сверяясь с картой. Он уже осмотрел развалины церкви поминовенияимператора Вильгельма, где венчались его родители. Полуобвалившийся шпильбеспомощно торчал над площадью. Ноэль вспомнил рассказ матери о том, какбомбили эту церковь; она стояла живым напоминанием о войне. Вообще в Берлинепочти не осталось следов разрушений военного времени, однако кое-гдеразбомбленные здания намеренно не были восстановлены, являя собой памятники техстрашных лет. Ноэль медленно проехал мимо станции Анхальтер, так и оставшейсяневостановленной, миновал зал филармонии и далее поехал через Тиргартен кколонне Победы, а оттуда к дворцу Бельвю, который действительно был красив, каки рассказывал Макс. А потом юноша резко затормозил. Перед ним высился залитыйсолнцем рейхстаг – штаб-квартира нацистов, защищая которую погиб его отец. Совсех сторон серое здание окружили притихшие туристы.

Для Ноэля рейхстаг не являлся напоминанием о фашизме. Этоздание не имело никакого отношения к истории, к политике, к маленькомучеловечку с усиками, стремившемуся установить контроль над всем миром. У Ноэляоно ассоциировалось лишь с человеком, который, наверное, во многом был похож нанего самого, с человеком, который любил его мать, с человеком, которого Ноэльникогда не знал. Мать рассказывала ему про тот день… про взрывы, про солдат,про беженцев, про бомбежки… Про то, как она увидела Манфреда мертвым. И сейчасНоэль стоял там, и слезы текли по его лицу. Он плакал о себе и об Ариане, онпредставлял, как она страдала, глядя на безжизненное тело, лежавшее перед ней.Господи Боже, как ей удалось справиться со всем этим?

Ноэль медленно поехал прочь от рейхстага, и тогда он впервыеувидел стену: прочная, массивная, непреклонная, она тянулась через весь Берлин,прямо через Бранденбургские ворота и обрубала бессмысленным тупиком некогдацветущую Унтер-ден-Линден. Ноэль с любопытством думал: что же там, за ней? Дажемать с Максом никогда не видели эту стену, разделившую Берлин. Надо будет потомнаведаться в восточную часть города, полюбоваться собором, церковью СвятойМарии, зданием муниципалитета. Он знал, что там остались не восстановленные свойны дома. Но сначала Ноэль должен был посетить другие места, места, радикоторых он сюда приехал.