Берлине больше делать нечего, и отбыл в штаб-квартиру Наполеона. В это время, в конце октября – начале ноября, покончив с первой австрийской армией, Наполеон готовился, согласно своему плану, атаковать русских.

Когда он узнал о событиях в Берлине, то был весьма удивлен, ибо приказывал пройти через Анспах с чистой совестью, полагая сохраняющими силу прежние договоренности. Он решил, что недовольство Пруссии было неискренним и служило лишь прикрытием слабости этого двора в отношении коалиции. Но никакие предположения не могли поколебать его; в этих обстоятельствах император выказал всё величие своего характера.

Нам уже известен общий план операций. Из четырех атак на Французскую империю – с севера через Ганновер, с юга через нижнюю Италию, с востока через Ломбардию и Баварию – Наполеон рассматривал всерьез только две последние. Предоставив Массена заботу справиться с атакой через Ломбардию и удержать эрцгерцогов в течение нескольких недель, для себя он оставил самую важную, ту, что грозила Баварии. Воспользовавшись, как мы видели, расстоянием, отделявшим австрийцев от русских, он в результате беспримерного перехода окружил первых и отправил в плен во Францию. Теперь он собирался выступить против вторых и оттеснить их к Вене. В ходе этого движения планировали освободить Италию, а атаки, готовившиеся на севере и юге Европы, превратить в незначительные диверсии.

Между тем Пруссия могла серьезно нарушить этот план, атаковав тылы Наполеона из Франконии или Богемии во время его марша на Вену. Обыкновенный генерал, получив известие о событиях в Берлине, тотчас остановился бы, отступил к Рейну, где мог не оглядываться назад, и стал ожидать на этой позиции, во главе своих объединенных сил, последствий Потсдамского соглашения. Но так он превратил бы вероятные опасности в действительные, дав время русским армиям Кутузова и Александра соединиться, эрцгерцогу Карлу – перейти из Ломбардии в Баварию и встретиться с русскими, а пруссакам – сделать ему неприемлемые предложения и вступить в войну. Через месяц он получил бы в качестве врагов 120 тысяч австрийцев, 100 тысяч русских, 150 тысяч пруссаков в Верхнем Пфальце или Баварии, и был бы разгромлен силами, вдвое превышающими его собственные. Упорствовать в своем решении как никогда, то есть идти вперед, оттеснить основные силы коалиции на другой конец Германии, выслушать в Вене жалобы Пруссии и предъявить ей свои победы в качестве ответа – таково было самое мудрое решение, хотя по виду и самое безрассудное. Добавим, что такие великие решения – для великих людей, они требуют не только высочайшего гения, но и абсолютной власти, ибо, чтобы уметь вовремя двигаться вперед и вовремя отступать, нужно быть центром всех движений, всех сведений, всех волеизъявлений, нужно быть генералом и главой Империи, нужно быть Наполеоном и императором.

Ответ Наполеона Пруссии соответствовал принятому им решению. Не извиняясь за нарушение территории Анспаха, он сослался на предыдущие соглашения, сказав, что, если они устарели, о том следовало предупредить;

что, впрочем, это только предлог, ибо, как он видит, в Берлине враги его одолели; что отныне ему не подобает вступать в дружеские объяснения с государем, для которого его дружба, как видно, ничего не стоит; что он предоставит времени и событиям ответить за него, но в деле чести будет несгибаем; что никогда его орлы не будут посрамлены: они находятся в одной из крепостей Ганновера, в Гамельне, и если их захотят оттуда изгнать, генерал Барбу будет защищать их до конца, и, прежде чем он падет, ему будет оказана помощь; что для Франции нет ничего нового и пугающего в том, что против нее ополчилась вся Европа; что он сам, если его позовут, скоро придет с берегов Дуная на берега Эльбы и заставит и новых, и старых врагов раскаяться в том, что они покусились на достоинство его империи.

Вот приказ, отданный генералу Барбу и доведенный до сведения прусского правительства.

«Генералу дивизии Барбу.

Аугсбург, 24 октября.

Не знаю, что готовится, но армия какой бы, пусть даже не объявлявшей мне войну, державы не захотела войти в Ганновер, вы должны ей помешать. Поскольку вы не располагаете достаточными силами для оказания сопротивления, запритесь в крепостях и не подпускайте к ним никого на пушечный выстрел. Я сумею прийти на помощь запертым в Гамельне войскам. Мои орлы никогда не терпели оскорблений. Надеюсь, солдаты под вашим командованием будут достойны своих товарищей и сумеют сохранить честь, прекраснейшее и ценнейшее достояние народов.

Вы можете сдать крепость только по моему приказу, доставленному вам одним из моих адъютантов.

Наполеон».

Наполеон переместился из Ульма в Аугсбург, а оттуда в Мюнхен, чтобы определить диспозицию для марша. Но прежде чем последовать за ним в просторную долину Дуная, где он будет преодолевать препятствия, выставленные против него зимой и неприятелем, следует ненадолго заглянуть в Ломбардию, где Массена было поручено удерживать австрийцев, пока Наполеон, выдвинувшись к Вене, не обойдет их позицию на Эче.

Наполеон и Массена превосходно знали Италию, поскольку оба обрели в ней свою славу. Предписания, данные для этой кампании, были достойны того, и другого. Наполеон взял за основу соображение, что 50 тысячам французам, опирающимся на реку, нечего опасаться 80 тысяч каких бы то ни было врагов; что в любом случае от них требуется только одно: оставаться на Эче до тех пор, пока сам он, углубившись в Баварию (которая прилегает к Альпам с севера, тогда как Ломбардия прилегает к ним с юга), не обойдет позицию австрийцев и не вынудит их отступить. Для этого нужно держаться вместе в верховьях реки, на левом крыле австрийцев, теснить их, как обычно, в горы, если они явятся через ущелья Тироля, либо, если они перейдут Эч в нижнем течении, всего лишь встать плотнее и, когда они вступят в болотистую местность нижнего течения Эча и По, меж Леньяно и Венецией, атаковать их с фланга и утопить в лагунах. Если оставаться таким образом сосредоточенными у подножия Альп, то нечего опасаться, откуда бы ни пришло нападение, сверху или снизу; но если покажется, что враг отказался от наступления, нужно предпринять его самим, захватить ночью Веронский мост через Эч и атаковать высоты Кальдьеро. Кампании Наполеона предоставляли образцы для всех способов поведения в этой части театра военных действий.

Массена был не тем человеком, который колеблется между наступлением и обороной. Только первый способ воевать подходил его характеру и уму. Он достиг той степени уверенности, когда не считал себя обреченным придерживаться, с 50 тысячами солдат, оборонительной тактики перед лицом 80 тысяч австрийцев, пусть даже и под командованием эрцгерцога Карла. Вследствие чего, в ночь с 17 на 18 октября, получив известие о начале движения Великой армии, он бесшумно