Лишь бы только не били.

Нет, когда Стив звал с собой и говорил, что бить и гнать не будут, он не врал – она проверила. Не удержалась, включила встроенную функцию распознавания лжи и провела через фильтр каждое его слово. И это каждое слово оказалось правдой. Стив верил в то, что говорил.

И теперь верила она. Тщательно заталкиваемая внутрь надежда вдруг расправила крылья, засияла, как мифическая птица Нунду, и запереливалась всеми цветами радуги. И как бы Тайра ни старалась упрятать ее назад, надежда продолжала гореть светом тысячи солнц и греть так сильно, что грудь жгло изнутри – слепило, рвало на хрустальные осколки, делало ее – Тайру – сильной и невесомой.

Вот он – ее жизненный поворот. Вот оно – изменение, которое она так долго ждала.

– Ты поэтому говорил мне про него, Ким? Знал, да? Ты знал… И он назвал меня своей «подругой».

Странный термин, но ей нравился.

На Архане не было «подруг» – не у мужчин. У мужчин были жены, дочери, служанки, работницы или рабыни. Иногда женщины для временных утех, но уж точно не «дамы-друзья».

«Подруга» – это вообще как? Та, с кем можно поговорить? Пообщаться, поиграть в «дохи», поделиться мыслями и заботами, задать вопрос, как то было бы с другим мужчиной – мужчиной-другом? Если так, то ей нравилось. Хорошая роль. И позволяет иногда друг друга видеть, что немаловажно, ведь время от времени видеть Стива ей хотелось, очень хотелось.

– Спасибо, что сказал мне о нем, Ким. Это твой мне подарок, я чувствую. И спасибо, ты сделал для меня так много.

И, не замедляя шага и не забывая прислушиваться к тому, что происходит вокруг, Тайра на секунду сложила руки в благодарственной молитве и отправила наверх тонкий, пропитанный золотыми искорками и лучшими пожеланиями лучик Любви.

* * *

– Знаешь, сейчас вокруг нас такое количество теней, что живого места нет. Когда я смотрю внутрь, то вижу тебя как светящийся шар или круг, а дальше все темным-темно. Просто кишит ими, представляешь? Думаю, что сама я сюда бы не сунулась. Пусть у меня нет ничего им интересного, но я все равно побоялась бы, а с тобой не боюсь.

– Думаешь, они охраняют это место?

– Не знаю. Но их плотность по сравнению с остальными местами несравнимая. Хорошо, что мы вовремя тебя… преобразовали.

– Да уж.

Тайра вновь ненадолго умолкла, а затем, не сбавляя темпа ходьбы, объявила.

– До места осталось примерно четыре часа.

При этих словах Стив почувствовал себя капитаном бороздящего бескрайние водные просторы корабля, впервые за две недели услышавшим с верхней палубы заветное слово «Земля! Капитан, впереди по курсу земля» Все! Почти доплыли, доехали, добрались… Уже кружат в воздухе чайки, пахнет пресной водой, а зад то и дело ощущает, как скоро плюхнется на твердую поверхность. Глаза прикроются, и тело постепенно уймется – забудет ощущение качки, успокоится.

Земля. Наконец-то.

Она рассказывала ему о духах, которых встречала в Коридоре, описывала их, делилась впечатлениями и наблюдениями, изредка хихикала или вдруг переходила на серьезный тон, а док почти не слушал. Нет, слушал, но пребывал уже там, за горизонтом, у самой двери. И тогда ему впервые за все это время пришла в голову страшная мысль – а что, если дверь не откроется? Что, если они попросту не войдут?

Нет, войдут. Как-нибудь войдут.

– Осталось три часа.

Интересно, она ориентировалась по внутренним часам? Если так, то довольно точно, насколько он успел заметить.

Лагерфельд, в свою очередь, рассказывал ей о своем профессии. Об используемых методах, о приобретенных навыках, о том, с какой сложностью постигал их: учился чувствовать тело – сначала свое, затем чужое, изучал канальную систему и расположенные на ней точки; о том, как поначалу путал их и боялся взаимодействовать, но со временем все пришло. Он говорил о друзьях – много о Дэйне и мало о других – не потому что опасался упоминать о них, но потому что о снайпере любил говорить больше всего. В деталях описал Тайре собственный дом, убранство комнат, сад, какое-то время повествовал о проделках кота и о том, как долго привыкал к сожительству с ним, в конце концов, переключился на местную погоду и климат, перешел к сезонам и их отличиям друг от друга. Осенью и зимой Тайра заинтересовалась больше всего – как это, когда с неба льется много воды – прямо дождь-дождь, а не просто капает с минуту, как на Архане? И если снег такой холодный, то как по нему ходить?

– До места осталось два часа.

Впервые за время их путешествия вокруг изменился ландшафт, и если раньше идти «вверх» или «вниз» означало, что через секунду Тайра снова провернет мир вокруг оси, то теперь эти понятия вернули свое истинное значение – появились холмы. Они то взбирались на них, то спускались в некие, заполненные туманом песчаные долины. Дальше шли, бывало, несколько минут по ровной поверхности, а затем вновь начинался подъем. Гудели от усталости ноги; Стив чувствовал, что порядком утомился.

– Давай на секунду остановимся, Тайра. Я глотну воды.

– Конечно, глотни.

Лагерфельд сделал уже не первую по счету остановку, вытер со лба пот – вокруг становилось теплее, или же ему казалось? – спрятал почти пустую флягу в рюкзак и, чувствуя, как саднят натертые в носках пальцы ног, морально приготовился к очередному рывку.

* * *

– Нет, Стив, не касайся ее! Она не настоящая, не та!

– Как же не та? Дрейк говорил про огненную книгу, а здесь нарисована именно она.

– Но мы еще не дошли!

– Почему не дошли? Ты же сама говорила – почти на месте.

– Да, но до двери, что я вижу в сознании, еще час пути. Это морок, Стив, морок, слышишь?

Морок?

Лагерфельд резко тряхнул головой. Наваждение? Нет, дверь настоящая: деревянная на вид, с резными панелями, на каждой из которой символ раскрытой посередине книги. Все, они пришли! Земля! Почва под ногами! Осталось только распахнуть створки, задать вопрос и домой – домой!

Но едва он вытянул вперед руку, как Тайра ударила по ней – шлепнула по тыльной стороне его ладони наотмашь.

– Больно, блин!

– Очнись! Ну, пожалуйста, очнись! Коридор проверяет тебя, он снова наслал иллюзию и момент выбрал подходящий, разве ты не видишь?

Док верил ей и не верил. Может, Тайра ошиблась, и это все-таки конец пути? Они ведь дошли. А дальше свобода…

– Твои друзья тоже думали, что там свобода, слышишь? И что с ними случилось? Один вывалился наружу, двух других едва не убили. Пойдем со мной, миленький, пойдем…

Ему вспомнился облепленный тенями Канн: черные жгуты в теле, вздувшиеся на лице вены, немой крик Баала «Прости, я сделал все, что мог» и нажимающий на кнопку эвакуации палец…

– Морок? Ты уверена?