компе сидеть, лучше Центнера никто не умеет, – рассказала Вика за завтраком, пока Шарик, сидя под столом, трогал её за ногу лапой, намекая на угощение. – Там такая фигня появилась – «Лавка языков», короче, книги, которые пиплам позарез. Мы их оттуда скачиваем!

– Как это?

– Не могу объяснить, только показать. А ещё появился чат знакомиться и кадриться!

– Раньше-то весной влюблялись, лето гуляли, осенью женились, – вздохнула мать. – А теперь круглый год разврат! И не корми, шебутная, Шарика сыром, сыр-то дорогой. Вижу, как ты ему под стол кидаешь.

– Что такое чат? – заинтересовалась Валя.

– Это как по телефону, трынди от любого имени. Пипл приходит в основном потрахаться, но есть и умные, – скороговоркой объяснила Вика.

– Всё равно не поняла. Дома совсем не бываешь.

– Да сука полная, тварь мажорная! Но так всё клёво, всё интересно, всё получается!

– Ладно, не комплексуй, – успокоила Валя.

– Шарф-то надень, и так вся сопатая, – нависла над Викой мать. – На платформах своих бесовых ноги по наледи переломаешь!

С тоски она снова начала ходить в церковь и читать дома «Православный журнал для сомневающихся». Валя однажды открыла его, но так и не поняла, на какой возраст он рассчитан, казалось, что лет на 10–12.

Свен забрал Аню с младенцем из роддома, нанял няньку и закопался в отцовстве. Звонил с рассказами, что мальчик ест, как гулит и чихает.

– Хоть бы показал! – попросила Валя.

– Анья не показывать, пока нет месяц, Валья.

– До шести недель нельзя показывать, чтоб не сглазили! Стричь нельзя до года и к зеркалу подносить.

– Я приеду с тетрадь, напишу все примет. Буду делать контроль для Анья. Она плохой мать для ребёнок!

После работы Валя теперь часами смотрела телевизор, как прежде часами сидела за конспектами духовного университета. И видела на экране совсем не то, что видела до работы на передаче. Пыталась увидеть это новое не только своими глазами и глазами Юлии Измайловны, но добавляла к ним глаза Горяева и глаза Рудольф.

Картинка становилась объёмной, как показ фильма «Возьмите нас с собой, туристы!» в Круговой кинопанораме ВДНХ, который так отчаянно рекламировали до 1991 года. И куда Соня всё-таки вытащила Валю.

Особенно пугали новости из горячих точек. Ведь теперь каждый раз казалось, что символическая Ада даёт на монтаже советы:

– Вот этот кусок возьми, он вкусный… И этого ребёнка убитого покрупнее. Другой ребёнок есть? С куклой лежит? Покажи, может, он вкуснее…

А новости были невозможные. Триста чеченских террористов с двумя «КамАЗами» оружия, возглавляемые Салманом Радуевым, войдя в Дагестан, захватили роддом, больницу, нагнали туда около трёх тысяч заложников и провели «тренировку», как выставят этих заложников в окна в случае обстрела.

Страна была парализована ощущением, что уже «смотрела это кино», от этого оно казалось ещё страшней. Радуев, как и Басаев, сперва требовал вывести войска из Чечни и отпустить её на свободу, а потом потребовал гарантий безопасности для своего возвращения в Чечню. Но разве можно уходить на свободу, прибинтовывая беременных женщин к оконным рамам? Разве бывает такая свобода?

– Мы абсолютно не намеревались брать заложников. Чисто так получилось, немножко войсковая операция пошла в другую сторону… Мы не проводим теракт, мы проводим плановую диверсионную, войсковую операцию с целью уничтожения военного объекта на территории Кизляра, – говорил журналистам бородатый длинноносый Радуев. – И немножечко задержались в городе с целью ликвидации военного городка…

Валя с ужасом разглядывала его глаза, даже подошла вплотную к телевизору. Видела однажды стеклянный протез вместо глаза, и сейчас ей показалось, что оба глаза у него протезные.

Слава богу, в первый день после переговоров обменяли часть заложников на восемь дагестанских депутатов. А на следующий день автобусы с сотней заложников поехали по кавказским дорогам, словно теперь всегда будет захват, обмен, автобусы…

Потом переезды, новые захваты, расстрел террористами старейшин-переговорщиков. Штурм, где погибло 11 заложников и 26 наших военных, ранено 95, уничтожено 153 террориста, а остальные убежали… Дозвонившись до Горяева, Валя кричала:

– Если не объяснишь, как боевики убежали босиком по снегу, больше никогда не позвоню!

Он измученным голосом ответил:

– Сама ж с Воробьёвым делала передачу. Нет у нас армии! Наши военные переговариваются на трёх волнах, да так, что одни палят по другим! Когда Радуев уходил, его останавливали всего пять ребят, четыре разведчика и один контрактник! Какая армия, если пограничникам еле наскребли на жратву и обмундирование, а в боевых частях автоматы на кусок мяса меняют?

– А где их кусок мяса?

– Кто-то сжирает по дороге, ты, ласточка моя, телевизионную технологию видела. А она во всех видах спорта сейчас одинаковая.

– Почему выпустили террористов живёхонькими-здоровёхонькими?

– Кто ж знал, что они с такой скоростью пробегут босиком по снегу. У Вики спроси, почему, нюхнув, бегаешь, как чемпион мира по лёгкой атлетике!

Валя всё равно ничего не поняла и попросила Эдика показать в компьютере карту Северного Кавказа. На фоне России его республики выглядели маленькими пёстрыми пятнышками. И потому не верилось, что они могли стать источником такой большой крови и боли.

На запись новой передачи пришла настолько подавленной всем этим, что забыла сделать пропуска не только Вике, но даже сестре Юрика Леночке и бывшей свекрови. Хорошо, Соломкины явились на час раньше и высматривали её перед телецентром.

– Валюшенька-красавица! – бросилась бывшая свекровь навстречу. – Кровиночка наша!

И Валя попятилась, поскольку на предпоследней встрече в суде бывшая свекровь с той же самой пластикой пыталась нанести ей телесные повреждения.

– Мать, держи себя! – осадила Леночка.

– Куда ж я вас так рано дену? – риторически спросила Валя.

Она договорилась о пропусках и подвела их к гардеробу. Старшая Соломкина состарилась, усохла, сморщилась. И, сняв пальто, карикатурно выглядела в турецком платье с золотыми пуговицами, явно купленном Леночкой на рынке.

Сама располневшая Леночка была в ярко-красном пиджаке на ярко-белом платье, отчего выглядела совершенно необъятной. Она вынула из жёлтой сумки туфли на шпильке, переобулась. Достала из коробочки серьги с крупными красными камнями и ввинтила их в уши.

– Веди нас везде! – воодушевлённо потребовали дочки-матери Соломкины.

– Некуда вести. Только вниз, в буфет. У вас в билетах написано, где съёмка, а мне надо на грим и сценарий почитать.

– Ты, Валь, почти не изменилась. Раздалась чуток в тазу и в плечах, а во́лос тот же, – одобрительно отметила бывшая свекровь. – Я ж сразу поняла, куда моему Юрику? У него теперь баба простая, щами облитая, зато мы какую красоту стране подарили! Без нас ты б в Москву хрен попала!

– Мать, ты обещала! – гаркнула Леночка.

– Всё правильно, – кивнула Валя. – Насвинячила вам, платила потом большой кровью.

– Зла не держим. Весь двор завидует. А тебя зовут «жена