Фарос сверкнул налитыми кровью глазами и вновь бросился ватаку. Случайно оказавшийся рядом, людоед испуганно отскочил в сторону, ноуспел потерять половину руки. Фарос ничего не заметил, он мечтал только ободном: нарисовать противнику ещё одну улыбку, чуть ниже. Но Голгрин танцевал вокругнего с грацией и скоростью, которую трудно было ожидать от представителя расыклыкастых. Он пропустил Фароса мимо себя, затем, взмахнув тонким кинжалом,распорол руку минотавра. Юноша ощутил, как боль пронзила руку до плеча, а затемпальцы бессильно разжались и меч полетел на землю, где ноги бывшего рабаотшвырнули оружие в сторону.

Фарос рухнул в пыль, зажимая кровоточащую рану, и в этот мигнога Голгрина жестоким ударом заставила его распластаться на земле. Передглазами минотавра все плыло, но он постарался сосредоточить взгляд наповелителе людоедов.

— Ты бился не так уж плохо, — проворковал мягкий голосГолгрина. Сражения вокруг них словно не существовало, остались только два воинаи пустота другого мира. — Это шахты сделали тебя таким ловким? — Он глянул наклеймо на плече Фароса. — Но всё же недостаточно ловким…

Минотавр лихорадочно оглядывался вокруг в поисках оружия, ноничего не находил. Меч юноши лежал слишком далеко, а клинок Голгрина уже порхалнад его кровоточащей грудью.

Фарос презрительно сплюнул.

Людоед нанёс удар.

Снова всё шло не так, как надо… Нефера отшвырнула чашувидений в сторону и воззрилась на полчища своих мертвецов. Среди них было многотех, кого она когда-то знала очень хорошо. Противники… друзья… те, кто притворялсяеё друзьями… даже её собственный сын.

Но не два сына… а должно быть именно двое. Где же Бастиан?

Верховная жрица задала этот вопрос призракам, которые должныбыли следить за ним. Они видели, как тот упал, но что случилось дальше?Мертвецы молчали даже под угрозой вызова Такира. И такое происходило уже не впервый раз — все чаще и чаще её шпионы терпели неудачу или возвращались ни счем.

А сейчас Нефера, даже применив всю силу, не могла вызватьпризрак среднего сына. Это могло означать только то, что Бастиан ещё жив… Нотогда где же он?

— Слишком большая нагрузка, — пробормотала она. — У менячересчур много неотложных дел. Как я справлюсь со всем одна? Как Хотак водиночку справляется с делами империи?

Леди Нефера нервно зашагала взад-вперёд, не обращая вниманияна беспокойные взгляды двух жриц и заметавшихся духов. Разве её незримыйнаставник не видит, как она старается? Почти не спит и не ест… Но сейчас еёвнимание требовалось буквально повсюду…

— Такир!

По крайней мере, верный Такир всегда является на зов, он ниразу не подвёл её. Верховная жрица даже ощутила некоторую благодарность заподобную преданность.

«Повелительница?»

— Мой сын, Бастиан… ты не ощущаешь его присутствия средиподобных тебе?

«Нет, ничего…» — Ужасная тень скорчилась в глубинах рваногоплаща, ожидая любого наказания, какое могло последовать.

— Если он не среди вас, — простёрла Нефера руку к мертвецам,— значит… он должен быть жив! Разве может мертвец не ответить на мой призыв?

«Нет, повелительница…» — Такир дал тот ответ, которого онаожидала, хотя это было и не совсем правдой, ведь тень Рахма Эс-Хестоса так и непоявилась в её армии.

Нефера торжествующе кивнула:

— Значит, Бастиан точно жив. Но где он? Эти глупцы обыскалидобрую половину Куранского океана, но ничего не нашли!

Она шагнула к призрачной толпе, которая, жалобно голося,расступилась в стороны. Верховная жрица грозно переводила взгляд с одногомертвеца на другого, словно бы собираясь испепелить их. Наконец, рассмеявшись,Нефера отвернулась от перепуганных призраков.

Бастиан спутал все карты. Если бы он точно был мёртв, Хотакнемедленно назначил бы наследником Арднора, а Бастиан пусть бы себе обитал вХраме. Муж смягчился бы рано или поздно, прибыл на церемонию и там увидел бысвоего сына во владениях смерти. Это было бы лучшим достижением Неферы — чтобысам Бастиан объявил о полезности Предшественников для империи. Кому ещё можнодоверить такую роль?

А как она прославила бы имя своего невидимого покровителя!

Если, конечно, он снова снизойдёт до контакта с ней. НоБастиан опять пошёл против всех стремлений матери. «Нет, не Бастиан! — Неферарезко остановилась, поражённая страшной догадкой. — Это совсем не винаБастиана… Это Хотак! Да, именно ты, любимый, во всём виноват…»

— А если я не могу положиться на собственного мужа, — грознозарычала она, — тогда…

Верховная жрица уже достаточно давно не вникала в деласупруга, убеждённая в том, что он полностью поглощён вторжением на Ансалон. Нокогда он изучал карты и донесения, шпионы слышали, как он грубо отзывается оПредшественниках. Может, исчезновение Бастиана задумано им для того, чтобыпогубить Арднора и бросить тень на Храм?

Бросившись к чаше, Нефера смешала жидкость, погасив видение,и заговорила на языке собственного Бога. От её слов внутри чаши заклубилсятуман, и оттуда начали выступать лица разных возрастов и полов, мёртвые,перекошенные.

— Говорите… говорите мне… — шептала она. — Кто знаетчто-нибудь о Бастиане?

В её уши влетела какофония голосов, каждый мертвец отчаяннопытался перекричать остальных. Нефера была способна услышать каждого и с помощьюмагии не пропустить ни одного важного слова. Шпионы вновь и вновь пересказывалиувиденное, но новости касались только устроения похорон. Было ещё односообщение с «Приносящего Бурю», но оттуда доносили, что пока никого не нашли,и, скорее всего, сын Неферы и Хотака действительно утонул.

— Хватит! — расстроено бросила леди Нефера. Она разогналапризраков, но один имел наглость задержаться, лепеча торопливые слова, недвигая губами. Жрица с любопытством наклонилась вперёд — мертвец был не из тех,кого она вызывала. Легионер-декарион средних лет с перерубленной рукой иразвороченной секирой грудью, служил в отряде у Хотака лет десять назад. Он былприставлен следить за императором, поэтому Нефера давно не вызывала его,уверенная в однообразности донесений. И теперь мертвец стремился поскореевыложить содержание всех бесед Хотака…

Внезапно верховная жрица дёрнулась так, что едва неопрокинула содержимое чаши на себя — к ней на помощь немедленно бросилисьжрицы, обеспокоенные её здоровьем. Яростным движением Нефера остановила их:

— Прочь! Пошли все вон!