не знал этого! Но когда отец сказал «жареные», я подумал, что речь идёт о каких-то ещё неизвестных мне съедобных гвоздях, и вот снова попался на удочку. Может быть, если бы я как следует поразмыслил, то догадался бы, что отец шутит, да вся беда, что я ещё не научился как следует напрягать свой ум.

Всё же мне удалось однажды разгадать шутку отца, и это доставило мне такую огромную радость, что я даже расхохотался.

У нас есть сосед. Только он не русский, а немец. Когда была война, он попал к нам в плен, а потом так и остался жить у нас. Иногда он заходит вечерком к отцу поболтать о том о сём. Я люблю слушать их разговоры, так как немец очень забавно коверкает некоторые наши слова.

– А ваш старшенький ошень кароший малшик, – хвалит немец моего старшего брата. – Я иногда приходить, он всегда за книжкой сидеть. Ошень смирный.

– Да, – соглашается с серьёзным видом отец. – Он у нас действительно смирный, когда спит, – добавляет отец как бы вскользь.

Брат, который обычно по целым дням гоняет с друзьями футбольный мяч по улице и только к вечеру садится за уроки, слышит, что его хвалят, и надувается от гордости, как индюк. А я изо всех сил стараюсь понять, с чего это отец вдруг начал хвалить брата, в то время как он постоянно бранит его за непослушание. Мать тоже всегда жалуется на различные его шалости. И потом, думаю я, почему отец говорит, что брат смирный, когда спит? Почему, когда спит?

Я стараюсь представить себе брата спящим. Вот он лежит на кровати и мирно похрапывает. Конечно, он смирный. Во сне ведь никто не шалит – все смирные. Может быть, отец хотел сказать, что брат смирный, лишь когда спит, а вообще-то, когда не спит, он вовсе не смирный. Немец, который, как видно, соображает не быстрее меня, начинает потихонечку хрюкать. Я вижу, что догадка моя верна. Неожиданная радость распирает мне грудь, и я хохочу во всё горло.

Я был очень рад, что разгадал шутку отца. И было мне весело. А когда немец ушёл, брат позвал меня на кухню и потихоньку, так чтоб никто не слышал, сказал:

– Хочешь, я тебе дам хорошего тумака?

В то время я ещё не знал, что это за штука – тумак, но сделал вид, будто прекрасно понял, о чём идёт речь, и сказал:

– Давай, если хороший.

Тут я получил такого тумака, что чуть не полетел вверх тормашками.

– Будешь ещё смеяться – снова получишь, – пригрозил брат. – В другой раз смейся поаккуратней!

Я опять пострадал из-за своей недогадливости.

6. Разновидность шутки: острота, каламбур, парадокс, насмешка, ирония

Чтоб рассмеяться шутке, надо сперва понять, разгадать, расшифровать её. Если мы не поймём шутки, то и смеяться не станем. Разгадав шутку, мы испытываем довольство собой, радуемся своей сообразительности, догадливости. Эмоция радости в данном случае возникает в какой-то мере оттого, что мы с честью вышли из испытания, поставленного нашей сообразительности.

Мы можем испытать радость, разгадав загадку, но когда говорится загадка, то обычно предупреждают, что будет загадка, когда же говорится шутка, то никакого предупреждения нет. Шутка поэтому является испытанием не только силы нашего ума или нашей осведомлённости, но и остроты ума, быстроты сообразительности, догадливости. Если мы слишком долго будем думать над шуткой, то тем самым докажем свою умственную неуклюжесть, неповоротливость и дадим повод посмеяться над нами.

Написав это, я хотел тут же привести несколько примеров шуток, для наглядности, но как часто бывает, когда что-нибудь нужно, так именно этого под руками и нет. Ни одна шутка почему-то не приходила на ум, и я решил прибегнуть к уже испытанному методу, то есть обратиться непосредственно к жизни. Мне как раз надо было съездить в издательство, сейчас уже не помню зачем.

Выйдя на улицу и добравшись до автобусной остановки, я рассеялся и забыл о своём намерении, но как только сел в автобус, услыхал разговор.

– Ты знаешь, – говорил гражданин с угрюмым, сердитым лицом другому, который сидел ко мне спиной. – Это такие люди: на дело им наплевать. Дела они не делают, а вот усердие любят показывать. В припадке усердия, понимаешь, лоб расшибут.

– И себе, и другим, – вставил его собеседник.

– Во-во! В особенности другим, – согласился гражданин с угрюмым лицом и тут же фыркнул от смеха, найдя, как видно, замечание своего собеседника остроумной шуткой.

Я не слышал начала разговора, но понял, что речь шла о тех людях, которые от настоящей работы увиливают, а вместо этого затевают какую-нибудь ненужную возню, создают разные осложнения, шумят, суетятся, стараясь изо всех сил показать начальству своё усердие, или, говоря иносказательно, расшибают себе лбы от усердия. Поскольку служебное положение таких людей ненадёжно, они чрезвычайно любят интриговать против честных сотрудников, которые могли бы разоблачить их; всячески стараются от этих сотрудников избавиться или, говоря в той же иносказательной форме, стараются расшибить лбы другим.

Надо думать, что этому угрюмому пассажиру подобного рода люди уже успели понаставить шишек на лбу, поэтому ему так пришлась по сердцу шутка собеседника. Он сразу догадался, о чём шла речь.

Следующая шутка исходила от двух ехавших в автобусе девушек. Одна из них, как можно было понять из разговора, работала продавщицей в магазине.

– А сегодня у вас в магазине много посетителей было? – спросила её подруга.

– Много, – ответила продавщица. – Один посетитель даже чужой карман посетил. Пришлось отправить в милицию.

Эта шутка, вызвавшая смех у обеих собеседниц, была сказана в форме каламбура. Каламбур, как известно, такой оборот речи, который, строясь на созвучии слов, содержит намёк на то, что не высказывается прямо. Мы догадываемся, что это за посетитель, посетивший чужой карман, и наша догадка вызывает у нас смех или улыбку.

Прежде чем я сошёл с автобуса, мне удалось услышать ещё одну шутку. В то время в газетах писали о задержанном на границе шпионе. И вот с передней лавочки автобуса послышался звонкий ребячий голос:

– Дедушка, а разве хорошо капиталисты делают, что посылают к нам своих шпионов?

– Конечно, хорошо, – сказал дедушка.

– Почему же хорошо, дедушка?! Шпионы же вредные! – Голос внука даже завибрировал от удивления.

– Ну, будто сам не понимаешь, – хладнокровно ответил дед. – Потому и хорошо, что у них меньше шпионов останется!

Все рассмеялись в автобусе. Каждый понял мысль деда. Эта шутка или острота была сказана в форме парадокса. Для тех, кто забыл, напомним, что в парадоксе высказывается мнение, резко расходящееся с общепринятым, противоречащее,